Зарницы нежной души

Как видим, молодого Михаила Кирпичникова интересуют оригинальные научные идеи, технические подробности, приборы, расчеты, но куда больше заманивает духоборческий характер современного «чернокнижника». Ведь Фаддей Попов воплощает жизненный идеал Михаила. Недаром же Кирпичников вновь перечитывает мысли своей юности в старом дневнике: «Надо жить для тех, кто делает будущее, кто томится сейчас тяжестью трудных мыслей, кто сам весь — будущее, темп и устремление. Таких мало, они затеряны, таких, может быть, нет. Но я для них живу и буду жить, а не для тех, кто гасит жизнь в себе чувственной страстью и душу держит на нуле». Мысли о сокровенном таинственно совпали.

Не правда ли, яснее становится глубинный смысл необходимости революционных преобразований в России, раскрепощения народной души, освобождения из тесных, заскорузлых рамок ограниченного мышления, выхода на простор ее несомненного и могучего таланта. Новое поколение теперь уже свободных романтиков с «вольнолюбивыми мечтами», «духом пылким и довольно странным», но более ясно видящих свою цель, пусть порой грубовато, но смело берущих теперь дело «будущего человечества» в свои любящие труд руки. И в то же время это поколение начисто отвергало фанатиков чистого разума и техники, приспосабливающих науку к корыстным побуждениям. Потому и не нашли общего языка Михаил Кирпичников и Исаак Матиссен, что последний «насиловал природу». Мозг Матиссена излучал электромагнитные волны особого строения, которыми он не научился управлять, и это «било мировую материю по самому нежному месту, и от боли она сдавалась». В своей попытке воспользоваться чужими идеями для личной выгоды Матиссен не внемлет мудрому совету простого крестьянина села Волошина Петропавлушкина: «Если ученье со смыслом и с добросердечностью сложить, то, я полагаю, и в пустыне цветы засияют, а злая наука и живые нивы песком закидает». «Вихри мозговых частиц», рожденные прибором, созданным новоявленным техническим маньяком, убивают его самого. Возникающий перед его взором в последний миг образ «живой измученной матери» символизирует полную бездуховность его деяний, а следовательно, справедливость гибели этого «Лиха Одноглазого».

Вспомним, что и Михаил Кирпичников, которого научный поиск после разрыва с Матиссеном привел в далекую Америку, возвращаясь, тоже неожиданно погибает в результате попадания в корабль инопланетного болида. Как выясняется, и это произошло по вине Матиссена, вызвавшего своими поступками, эгоистическими действиями «изменение направления полета всей солнечной системы» и «нарушение векового строения неба». Ко всему прочему, по мнению крестьянина Петропавлушкина, «на камчатские горы села планета одна звезда пропала и лопнул Млечный путь». Поэтому он и убежден, что Матиссен был тайным и беспощадным врагом подлинно «ликующего знания» и человечности, ибо не захотел делать добро, «отчего-то и умер», и страстно призывает: «Долой злые тайны и да здравствует сердечная наука!».

Без сомнения, известная доля наивности здесь имеется, но она вызвана неодолимым желанием простого человека-труженика изучить землю не только с помощью приборов и машин, но и с любовью, нежностью — сердечно. Бессмертна истинная душа народа, как бы с новой силой подчеркивает автор. И вот уже Егор Кирпичников, сын смелого подвижника науки, избрал целью жизни «конечную разгадку» вселенной и ищет «первичное чрево мира в межзвездном пространстве, в таинственной жизни электронов, составляющих эфир».

В своем прощальном письме матери Егор, ушедший из уютного дома, как ранее и его отец, написал: «Я теперь понял отца».

В этих строках отчетливо видна твердая позиция, родившаяся не от случайного стечения обстоятельств, не в результате таинственных превращений, некоего сказочного волшебства, а созданная на основе крепкой связи времен и поколений, природы и человека, мечты и действительности. По сути своей это новорожденный начавшегося преображаться мира социалистического.

Известный русский ученый-историк В. О. Ключевский задолго до Октября 1917 года заметил: «Россия — это неопрятная, деревенская люлька, в которой беспокойно возится и кричит мировое будущее».

Думается, что именно такие, как Егор Кирпичников, и взошли первыми ростками этого будущего. Они родились, жили, действовали уже. Конечно же, родились не просто и живут нелегко, даже трагично: Егор Кирпичников нелепо гибнет на одной из «земных дорог». Но их помыслы светлы и чисты, словно родниковая вода, которую они пьют, «смазывая и охлаждая перегретое сердце». Им глубоко чужды тайные соображения о «мировом первенстве своего народа», они душевно и космически одержимы «зодчеством новой природы».

Любопытно одно обстоятельство в повести. Мария Александровна Кирпичникова с сыном Егором приходят в Дом воспоминаний в Серебряном бору и останавливаются у мемориальных досок.

На первой написано: «Андрей Вогулов. Пропал без вести в экспедиции по подводному исследованию Атлантиды…»