Зарницы смуты

— Дар уже проснулся. Но детишки не могут его контролировать, и в этом кроется большая опасность. Любая вспышка гнева или затаенная обида могут повлечь разрушительные последствия. Им нужно научиться контролировать эмоции и силу — мастера вколотят это в их головы. Также будет и с вами! Драки у нас запрещены уставом… но любой, кто захочет решить спор с помощью силы, вправе вызвать противника на дуэль.

Откуда-то из-за каменной гряды послышался трубный гул. Мастер кивнул непонятно кому, сказал:

— Уходим. Раз никто не захотел повидаться на прощание с родичами, не будем напрасно терять время. Кстати, зовут меня Шедор. Я подмастер, и буду приглядывать за вами весь первый год обучения. Можете звать меня просто — Шед, если так удобнее.

Стражи никогда не разрешали выходить за пределы поселения, так что я во все глаза разглядывал нагромождение серых скал, что обступили узкую, не мощеную дорожку, бегущую далеко на север. Где там, среди утесов и мелких озер, притаился университет — тайна, от разгадки которой меня отделял, по меньшей мере, год.

«Так близко…. И так далеко…»

Шед свернул на едва заметную тропку, что робко ныряла в расщелину среди скал. Мы шли за ним, спускаясь к самой кромке большого озера. Жутковато-черные воды бились о берег, большая ладья колыхалась возле узкой каменной полосы пирса. На берегу нас уже поджидали второгодки. Их предводитель, коренастый, седой мастер с уродливым рубцом на правой щеке, весело скалился, глядя на нас. Целых зубов у него почти не осталось, нижняя губа казалась сшитой из лоскутов.

Пока мастер с подмастерьем неспешно переговаривались, оценивая пополнение в рядах Рубак, меня окликнул Мелгер. От парня сильно пахло лечебными травами и вином.

— Ну, как тебе представление? — негромко шепнул Мелгер. Он был страшно доволен собой и постоянно поглаживал медальон второгодки. — Ловко я от тех тюфяков отбивался?

— Ловко, — согласился я. — Особенно мне понравился фокус со стрелой…

— А как тебе маги? Потрясающее зрелище!

— Не сильно они меня впечатлили… да и вообще, к магии отношусь с опаской. Не могу отделаться от мыслей о Буре и колдунах… Зато алхимики порадовали. Правда, в толпе говорили, что у них от испарений рассудок мутится.

Мелгер огляделся, наклонил голову и шепнул:

— Корабль на пристани видел? Маленький такой, под оранжевыми парусами?

— Видел, — так же тихо ответил ему, — а что такое?

— Это послы из Хелленвейса. Оранжевые паруса у нас — знак. В Каолите неспокойно. Охрану в порту острова усилили, а гарнизон теперь несет дозор не в четыре, как раньше, а в две смены. Удвоили силы на стенах и в башнях.

— А что могло произойти? Уж не пираты ли?

— Мне-то откуда знать? Хотя из-за пиратов такую бучу не подняли бы.

Договорить нам не дали. Мастер и подмастерье загнали всех в ладью, гребцы оттолкнулись длинными шестами от пирса. Мы скользили по темной воде, теплый осенний воздух был пропитан запахом соленой воды и водорослей. Смеркалось, ветер заметно окреп, наше суденышко изрядно покачивало.

Я внимательно разглядывал берег, что приближался с каждым ударом весел. Обитель ордена представлял собой уродливый каменный блок, высотой в три этажа, с широким, крытым черепицей ристалищем перед фасадом. Вместо жировых светильников или волшебных огоньков в лампадках, на крепостных стенах полыхали смоляные факелы. От замка веяло холодом и сыростью.

Недалеко от берега, между скалами, возвышались над водой руины. Обломки колонн покрывали коралловые наросты и зеленые водоросли, кое-где виднелись полуразрушенные арки, мраморные ступени густо покрывал ил.

У небольшой пристани нас встречала делегация из учителей, мастеров и простых рабочих при замке. Но поприветствовал нас лишь старый кастелян — все остальные хранили молчание. Старик сказал, что работники замка покажут, где наши комнаты.

Места в обители было полно — замок явно строили с расчетом на большее число учеников! — и на каждого приходилось по небольшой, прилично обставленной коморке. Мой провожатый, молчаливый юнец в сером балахоне, зажег светильник и оставил на столе глиняную бутылочку с жиром и пару фитилей, завернутых в просмоленную кожу.

— Вот так будет лучше! — Я закрыл дверь за пареньком. — Теперь можно и осмотреться.

Возле северной стены, завешенной старым гобеленом, стояла широкая кровать, на которой лежала аккуратная стопка свежего постельного белья. Возле кровати находился небольшой сундук с откинутой крышкой; у восточной стены — шкаф. Половину западной стены занимало большое окно, наглухо закрытое тяжелыми ставнями. Сквозь небольшую расщелину в старом дереве виднелся кусочек ночного неба, затянутого тучами.