Зарницы смуты

Каолит представляли трое: пухлый и румяный креатур, черноволосый мужчина из Малого совета и довольно молодая женщина в богато расшитом парчовом платье. Высокопоставленные гости сидели в креслах с узорными спинками, за длинным, крытым зеленой скатертью столом. На столешнице не было ничего, кроме трех штофов и семи кубков.

— Что это за женщина? — спросил я у соседа справа. Он, судя по одежде, был островитянином. — Мужик, похоже, из торговой гильдии. А она кто?

— Сафания Куд'Барун, — пояснил он. — Бездарная дочь одного из отцов-основателей университета.

«Ренегатка! — впервые в жизни я видел потомка колдунов. Это было волнительно и захватывающе. — Но ничего особенного в ней нет…»

Сафания выглядела как самая обыкновенная женщина. Каштанового цвета волосы, острый подбородок, близко посаженные глаза и тонкие губы.

— Гляди, маги пожаловали! — сосед указал на три фигуры в разноцветных балахонах. — Значит, скоро и настоятель подойдет.

Дахтер Саргун, тот самый настоятель университета, оказался стариком лет семидесяти от роду. Низкий, щуплый, седой как лунь. На плечах скромненький плащ, зато пояс оттягивали ножны. Но судить о мастере Саргуне по внешнему виду было неправильно. Пальцы старца унизывали золотые кольца ордена Стали.

Разговоры смокли. Все смотрели на настоятеля, а он, в свою очередь, разглядывал гостей.

— Поздравляю вновь прибывших! — громко проговорил Дахтер. — Приветствую и вас, почтенные родственники студиозов и просто честные жителей обжитых земель. Как всем давно известно, двери университета всегда открыты для тех, в ком еще спит, или уже проснулся Дар…

Он выдал долгую, но довольно интересную речь о том, как в разгар Бури Ненависти некоторые колдуны отреклись от сородичей и перешли на сторону простых смертных. Ренегаты в час нужды взялись отыскивать в людях крупинки дара и развивать их в нечто большее. Тогда дар смертных не шел ни в какое сравнение с истинным могуществом создателей Кристалла. Позже, когда полчище мутантов было разбито и рассеяно по континенту, колдуны и одаренные люди, которых в ту пору уже величали магами, возвели на острове в море Льдов университет.

Когда Дахтер Саргун закончил говорить, я с удивлением обнаружил, что жутко проголодался, а солнце уже давным-давно в зените. Уходя, настоятель объявил о скором начале Переходного Испытания и попросил зрителей не расходиться.

Пока рабочие подготавливали арену к испытаниям — туда целую неделю подвозили мешки с песком и галькой — все внимание к себе приковали лоточники. У них можно было купить любые вкусности, какие только существовали в обжитых землях. Леденцы из жженого сахара, медовые коврижки, лимонные пирожные, пряники с клюквой, засахаренные фрукты и замороженное молоко. Вина на любой вкус: от терпкого и крепкого сливового, так любимого на севере, до бархатного и ароматного вина из Карохара и королевства Ипат. Было здесь несколько сувенирных лавок, у которых выстраивались длинные очереди. Многие хотели оставить себе память об острове — будь то газовый шарф, атласные ленты, или же резные фигурки из можжевелового дерева и поделочной кости.

«Что за развлечение придумали нам в университете?» — подумал я, когда увидел, как с одного из кораблей у пирса спускают большие, укрытые холстиной клетки.

Первыми к испытаниям приступили молодые маги. Никогда раньше не видел их игру со стихиями — это потрясающее зрелище, хотя я ждал большего. Рой искр, превратившийся в настоящий вихрь; фонтаны воды, вырывающиеся из бочки в такт барабанному бою; и самое незаметное, но ощутимое — ментальный шторм, устроенный какой-то темноволосой девушкой. Не могу объяснить, что именно увидел, но ощущения остались неописуемые. Мир словно изменился, пошел рябью, цвета перемешались, звуки стали совершенно незнакомыми. Но спустя бесконечное мгновение все вернулось на круги своя. Южная красавица изящно поклонилась и, не обращая внимания на возмущение реплики некоторых мастеров, удалилась с арены…

Я ее узнал. По жестам, по гордой осанке и озорному блеску в черных глаза. Райвелин!

— Глазам не верю! — восхищенно пробормотал согбенный старик, что стоял у самого ограждения арены. — Восхитительное мастерство, но… не маг она.

— Да? И кто же она?

— Колдунья. Возможно, одаренная дочь какого-нибудь ренегата.

Он повернулся. Мне стало не по себе. Лицо старика было изрезано глубокими морщинами, лоб покрывали старческие пятна, кожа на подбородке обвисла, но глаза были молодыми и полнились скрытой силой. Старец усмехнулся — зубы белые и ровные, хотя в его-то возрасте даже пара пеньков за редкость.

— Не бойся. Я — ведун. Если интересно, мне всего тридцать четыре года… Плоховато сохранился, да? — Смешок его был нервным.

— Дорого за силу расплачиваетесь. — Я почувствовал легкий холодок в душе.

— Честно сказать, — ведун достал из кармана сверток с жевательным табаком, — выбор у нас есть. Не пользуйся даром — и забудь о расплате. Вот только я готов еще и правую руку в довесок отдать, лишь бы дар во мне не угас. Это ни с чем несравнимое блаженство: чувствовать мир, а не видеть его.