Зародыш

Перед уходом я притормаживаю у стойки администраторши, небрежно перебрасываюсь с ней свежими новостями, почерпнутыми из передач единственного местного телеканала, как бы невзначай предупреждаю, что собираюсь посетить «Самородок», и уже со спокойной душой направляюсь к магазину в трех кварталах от гостиницы и набиваю сумку подарками: апельсинами, конфетами, пряниками, печеньем и вафлями. В ближайшей к магазину подворотне нахожу фамильный УАЗ братьев Максимовых. За рулем самый младший, Кеша. А старший, Пётр, уже ждет меня в приюте, где он за копейку трудится истопником, а по совместительству подрабатывает разнорабочим и ночным сторожем. Пётр – соль бодайбинской земли. Его я очень уважаю. За три года у нас ни разу не возникало разногласий…

– Сторов, Еня! – искренне радуется мне Пётр, сильно шепелявя и улыбаясь беззубым ртом. – Как ывес?

– Да твоими, понимаешь, молитвами! – Я охлопываю по плечам низкорослого якута. – А как там мой паренек? Не скучает?

– Номально, номально, – кивает головой якут. – Сасись, сисяс посову!

Пётр ненадолго исчезает, а когда возвращается в кочегарку, то ведет за руку слегка прихрамывающего шестилетнего мальчишку по имени Боря. В этот момент мое сердце начинает подавать сигналы уже откуда-то из области желудка.

– Сасись, Боя! – Пётр подставляет табурет.

Но мальчик не торопится. Он останавливается на пороге и смотрит на нас исподлобья. Судя по грязным штанам со следами чужих ботинок, рваной женской кофте, свисающей почти до колен, синим кругам под глазами, зеленой скуле и треснутым стеклам очков, жизнь воспитывает его исключительно в строгости.

– Привет, Боря, – говорю я намеренно бодрым голосом, а сам в это время выкладываю на кривоногий столик горку сладостей. – Кто это тебя так разукрасил?

– Пасаны, – коротко комментирует Пётр и гладит хмурого Борю по голове. – Ты не бойся! Ты сасись, кусяй!

– Дело, как говорится, молодое, – киваю я. – Ты, Боря, не теряйся. Все, что видишь на столе, – твое. Что не съешь, то с собой унесешь, с пацанами разделишь. А меня ты совсем не помнишь?

– Ты мой папа? – с надеждой поднимает взгляд Боря.

– Ну, можно и так сказать. Не в буквальном смысле папа, конечно, но все равно…

Боря моих слов не понимает. Да они ему и не требуются, собственно. Он уже услышал в моем ответе желаемое слово «папа», и его уже все устраивает. Он охотно забирается на табурет и жадно набрасывается на конфеты «Полет».

– Ты это, парень, так плотно не налегай, – запоздало спохватываюсь я. – Иначе на неделю в туалете поселишься…

Боря замирает и непонимающе смотрит на старого якута. Но тот лишь гладит Борю по голове и шепчет:

– Пасаны, да…

– Петя, оставь меня с парнем на полчасика, ладно?

Якут бросает взгляд на Борю и исчезает. Мы остаемся одни. В кочегарке зябко. На черных от копоти стенах проступает влага. С потолка на меня сурово взирает голая лампочка в сорок свечей. Пока мальчишка занимается пряниками, я рассматриваю небольшое хозяйство Петра – стол, стул, два табурета, старый шкаф с железной посудой и топчан, накрытый жестким шерстяным одеялом, – а в голову лезут какие-то обрывки мыслей. Но мне все равно хорошо. Я никому ничего не хочу доказывать. Я просто знаю, что Зародыш – это не теория, не бред, не продукт моего больного воображения. И один из Зародышей сидит в данное время передо мной. Мальчик по имени Боря. Он живой, теплый и несчастный. Поедает пряники и печенье, закусывая их конфетами. К апельсинам даже не притрагивается. Видимо, не может понять, что с ними вообще нужно делать. А я не могу понять, что мне делать с ним: обнять несчастного сироту или свернуть шею будущему монстру.

Сегодня биография Бори состоит всего из одной строки: в возрасте двух недель найден участковым уполномоченным в двух кварталах от роддома, по заявлению правоохранительных органов и органов опеки был принят в Дом малютки, а в возрасте трех лет переведен в Бодайбинский детский дом номер один. Выглядит он пока как обыкновенный шестилетний сирота, то есть имеет вид нелепого человеческого детеныша с огромными оттопыренными ушами и непомерно тонкой шеей. Вечно голодное, затравленное, забитое и напуганное до икоты существо. Даже трудно поверить, глядя на сегодняшнего Борю, что очень скоро этот запуганный мальчик вырастет, окрепнет, покинет детский дом или приютившую его семью и превратится в бойкого юношу, которому будет сопутствовать успех во всех его деловых начинаниях.