Зарой меня глубже. Такая богатая, такая красивая и такая мертвая. Представление окончено

Я просто смотрел на нее. И молчал. Нам не нужны были слова. Потом я притянул ее к себе и поцеловал. Ее плечи под моими пальцами были такими тонкими и нежными…

Она сказала слабым и дрожащим голосом:

— Ты можешь сделать это еще, дорогой, если хочешь. Так случилось, что у меня брачный сезон, и я особенно чувствительна.

— Это дождь, — ответил я. — Дождь всегда на меня так действует. Стимулирует либидо. Может, лучше нам забыть про Бермуды и провести медовый месяц в Индии в сезон дождей?

— Вот здорово, мистер Джордан, — рассмеялась она. — Мне это очень нравится.

Мы сидели в сумерках и слушали шум дождя. Отсветы молний судорожно метались по стенам. Я поднял ее и встал на ноги.

— Становится поздно, девочка, — сказал я. — Думаю, лучше мне отвезти тебя обратно к Вивиан.

Она вздохнула, но взяла пальто. Мы подошли к двери и остановились. Мы стояли лицом друг к другу. Ее глаза светились. Я чувствовал ее дыхание. Мы кинулись друг другу в объятия с такой яростью, что я ее едва не раздавил. Я обнимал ее и целовал с какой-то голодной жестокостью.

Она тихонько всхлипнула. Рот ее был открыт. Я чувствовал, как в жилах у меня бурлит кровь.

— Скотт…

— Да.

— Я не хочу идти домой под дождем.

Я схватил ее на руки. Сердце бешено билось. Я нес ее через комнату и чувствовал вцепившиеся в плечи пальцы.

Глава двадцатая

Когда на следующее утро я проснулся, она еще спала. И улыбалась во сне. Ее медные волосы разметались по подушке, сверкая в солнечных лучах. Я побрился, принял душ и вышел, вдыхая аромат кофе. Потом достал утреннюю газету из почтового ящика. И тут зазвонил телефон.

Это была взволнованная Вивиан.

— Скотт, где Дульси? Она не ночевала дома.

— Она здесь, у меня, — ответил я.

Потрясенный вздох. И тишина.

— Не волнуйся за нее, с ней все в порядке, — заверил я.

Она еще долго не могла вымолвить ни слова. Потом произнесла:

— Я бы хотела поговорить с тобой, Скотт. Когда я могу тебя увидеть?

— Сегодня утром, у меня в офисе.

— Я приеду, — она повесила трубку.

Я зашел на кухню и из дверного проема уставился на Дульси. Она повернулась и одарила меня сияющей улыбкой. Ни фальшивой скромности, ни застенчивости, ни сожаления.

— Думаю, мне нужно будет сделать из тебя добропорядочную женщину, девочка. Лучше начать покупать приданое.

— Мне покупать сари, дорогой?

Я изобразил озадаченность.

— Если мы собираемся в Индию на медовый месяц, я имею в виду.

Я усмехнулся:

— Лучше остановимся на Бермудах.

— Ты какие яйца больше любишь, Скотт?

— Два. Поджаренные с каждой стороны.

Она накрывала стол, а я сел и стал листать газету. Дело Перно переместилось на четвертую страницу без каких-то дополнений. Подошла Дульси с тарелкой.

— Ну и как это выглядит, дорогой?

— Весьма зловеще, — хмыкнул я. — По мнению ученых Гарварда, мир обречен. Следующая атомная бомба может вызвать цепную реакцию, которая разорвет мир на куски.

— Я имею в виду яйца, глупый.

— О! Великолепно. Но не беспокойся. Вот статья другого ученого, который говорит, что гарвардский пророк вышел за пределы своей компетенции, и ничего подобного произойти не может.

— Это утешает. Ешь свои яйца, дорогой.

После завтрака я звонко ее чмокнул и вышел с уютным ощущением домашности. Когда я вошел в офис, Кэссиди с деланным изумлением подняла глаза.

— Только не говори мне, что ты действительно собираешься сегодня поработать.

Я наклонился и обнял ее.

— И не думай, — приняла она строгий вид. — Я должна немедленно уволиться и наняться к Братьям Маркс. Может, там я найду мир и тишину. Вот твоя почта.

Я забрал четыре письма. Первые три — обычная рутина. Но четвертое… Иллюстрированная реклама, выдранная из газеты. На картинке был черный гроб, открытый с одной стороны. Текст гласил:

«Исключительно прочные гробы. Отделка бархатом, обивка. Серебряные ручки. Гравированные таблички с фамилией. Весь сервис, включая бальзамирование, одевание, лимузин и дюжину складных стульев — всего 225$».

Я уставился на него, тихонько выдохнул и захлопнул рот. Не думаю, чтобы это была шутка. Убийца предупреждал меня, что вышел на дело. Я вытащил свой том Шекспира, тот, что с галлоном «бурбона» внутри, и наливал себе выпить, когда голос Кэссиди сказал по селектору, что меня ждет Вивиан Камбро. Я приказал впустить.

Черное платье смотрелось сногсшибательно. Даже в трауре она умудрялась выглядеть холеной и светской. При виде бутылки она подняла брови:

— Пьешь, Скотт? В такой час?

Я кивнул.

— Эту привычку мне пришлось выработать в не лучшие времена. Мне действительно нужен глоток. Ты не хочешь, Вивиан?

Она покачала головой и чуть улыбнулась:

— Спасибо, нет.

Я как следует хлебнул. Алкоголь влился в кровь, и я почувствовал, как дрожь слабеет. Я вернул «бурбон» великому поэту и убрал книгу. Потом сел в кресло и стал ждать, что она скажет.

Вивиан присела на краешек, открывая и захлопывая сумочку и неуверенно покусывая губы. Наконец она подняла глаза.

— Не думаю, что Флойду это понравится, — вздохнула она, — но ты адвокат Боба, Скотт, ты знаешь все его дела и у тебя большая часть его бумаг… Я бы хотела, чтобы ты вел мои дела.