Зарра. Том 2

– Артист, ты спрашиваешь, почему я враждую с Шарханом. Когда я был подавлен смертью отца, он со своим отцом украл все мое добро. Потом они угнали весь мой скот. Украли и на запчасти продали автомобиль «Волгу» моего отца. Я сколотил деньги, купил автомобиль «Ниву», его люди Шархана подожгли в моем дворе. За это они от звонка до звонка сидели в тюрьме, отмотали весь свой срок. Его отец не вернулся, скончался в тюрьме. В тюрьму я их не сажал, они туда сами напросились. Теперь за это Шархан хочет мне отомстить. А за что? Ты, Артист, или не замечаешь, или делаешь вид, что не замечаешь, что этот человек – зверь. Он еще и клятвопреступник. После тюрьмы на Коране поклялся, что со мной больше не будет враждовать. Но после заверений не прошло несколько дней, он нарушил данное слово. Он за грязные деньги продает свою душу, сельчан, друзей… Артист, скажи, как можно с ним дружить?

– Не знаю, Хасан, мне он ничего плохого не сделал.

– Думаю, и хорошего тоже!

Артист промолчал.

– Почему ты, Артист, молчишь?

– Ты знаешь, Хасан, святое правило Шархана? Не знаешь, подскажу: кто мешает, того он со своей дороги убирает. И я одобряю это правило.

– Не говори глупостей, Артист… Вы что, на себя взяли роль палачей? Это преступление!

– Мы глупые, а ты – умный, Хасан. Посмотрим, чья возьмет. Нет, мы не палачи, но любому, кто становится поперек нашей дороги, вправляем мозги. Скажи, где волчата, и мы отпустим тебя домой.

– В волчьем логове, – спокойно ответил Хасан.

«Хорошо, что я их спрятал в Пещере кизилбашей. А там волчата быстро спрячутся: под пещерой в разные направления проложены десятки метров подземных лабиринтов и разветвлений», – подумал он.

– Хасан, думаешь, мы тебе так и поверили? В волчьем логове их нет! – желтые зрачки вдруг широко распахнувшихся глаз Артиста хитро уставились на Хасана.

– Давайте мы убьем его, что с ним церемониться! – вскипел Шархан.

– Да уймись, ты! – крикнул на него Артист. – Никуда твои волчата не денутся! А пока свяжите его, пусть подумает. Что-то у меня в утробе заурчало, – разглаживая живот, он переменил тему разговора, – пора заправляться. Собирайте сухой хворост, разожгите костер, жарьте шашлыки! Будем гулять.

– Скорее бы так, Артист! Мы мигом! – воодушевился Пеликан и с тесаком забегался по поляне в поисках сухой хворостины.

– Хасан, не ударяйся в грязь лицом, ведь ты ученый мужик! – неожиданно переменил тему разговора Артист. – Человек человеку может быть или другом, или врагом. Если от дружбы ты отказываешься, врагом Шархана оставлять тебя опасно! У тебя остается одна участь – быть его рабом. Надень-ка, Пеликан, на его шею колодку! Да зааркань его! Он будет скотиной Шархана… – загорелись глаза Артиста. – Шархан, ты хочешь иметь говорящую скотину?

– Говорящая скотина – это круто! – развеселился Шархан.

Откуда-то быстро нашлась деревянная колодка. Скорее всего, они ее при себе держали в чехле, пристегнутой ремнями к седлу. Шархан надел колодку на шею Хасана.

– Вот теперь, Хасан, ты в полном ажуре! – захохотал Артист.

Хасан в 21 веке не ожидал такого садизма, средневекового обращения к себе. Он весь съежился, его замутило. Он еле сдерживался, чтобы его не вырвало. Он свои эмоции не проявил, перед бешеными собаками слабость души не показал. Он понимал, любая поспешность, оплошность с его стороны могли обернуться крушением для его жизни. Поэтому с ними заговорил по-философски:

– Горсточку бы скромности, стыда вам, примазавшимся к власти, чиновникам! Многие вы в погоне за богатствами потеряли человеческий облик, превратились в злых и коварных существ. И что всего горше: эти качества потеряли и многие из тех, кто считал и считает себя интеллигентными людьми, совестью нации. А интеллигентные люди в эти лихие годы должны были себя проявлять нравственным эталоном для подражания своего народа.

Еще никогда, со дня сотворения Адама, так открыто, дико не проповедовались культ денег и вседозволенность. То, что испокон веков называлось совестью, стыдом, – сегодня все это заменила алчность, стремление вчерашних членистоногих править над разумными существами, лишить их воли, чести, любой ценой делать деньги и карьеру… А там – хоть всемирный потоп! Честь, доблесть, совесть – самое святое, что сохранил наш народ в многовековой борьбе своего становления, – растоптаны. Эти нравственные качества свято оберегали его в самые тяжелые годы для страны. А разумный человек не должен и не может забыть о святом, свою историю. Он с этим чувством каждый вечер должен входить в свой дом, как в божий храм, и каждое утро в поисках порции совести должен выходить из него. Что общего может быть у света с тьмой? Какая общность может быть у храма с общинными идолами? Какой результат может дать общение праведности с теми, кто ее не имеет?

– Мели, мели Емеля, твои рассуждения помогают хорошей усвояемости баранины и «принятия на грудь» большего количества спиртных напитков. Будь здоров, Волкодав! – чокаясь с ним, захохотал Пеликан…

– Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире, берущий любые взятки! – продолжил Пеликан.