Зарра. Том 2

А Волкодав, прилагая огромные усилия, тратя колоссальные деньги, входил в доверие больших чиновников и с их помощью рассчитывал устроиться начальником налоговой инспекции. От этих мыслей у Волкодава закружилась голова, и ему захотелось выпить. А он это здорово умел; двухсотграммовый стакан поднимал большим и указательным пальцами, выпивал залпом, потом в себя вливал таких же десять стаканов. А дальше забывал счет. Пил много, чрезмерно много. Под действием алкоголя перед ним, как в кино, открывались все тропы и дороги, закрытые до сих пор. Спиртным заряжал себя так, чтобы перед собой не чувствовал никого и никаких преград. А поддать в полную катушку он умел…. Столько, сколько он «принимал на грудь» спиртного, в округе ему не было равных. И он этим очень гордился. Он пил всегда, когда удача сама стучалась в его дверь, всегда, когда под ногами путались, такие, как имам мечети Хасан!

Хасан и внешне был весьма представительной фигурой. У него было белоснежное овальное лицо. Как многие служители дома Аллаха, он на голову водружал высокую серого цвета каракулевую папаху с завязанной зеленой лентой посередине; голову каждую пятницу брил под лезвие; носил короткую серебристую бородку, которая придавала его лицу благочестивое выражение. Карие, широко раскрытые глаза его поблескивали живым светом; в них выражался непокорный ум, высокий дух, что приносили ему много тяжких страданий от окружающих людей, которых он всегда старался уважать и понимать. У себя дома он с радушием принимал всякого, кто переступал его порог, никого не отпускал без угощения и подарков.

И то, что он сегодня с колодой на шее валяется у ног пьяных бандитов, наводило его на разные горькие размышления. Он в этот раз острее всего чувствовал свое одиночество. Из тысячной толпы людей, которых знал и не раз выручал, в эти тяжелые часы он ни на кого не мог надеяться. Надежда выжить, если где-то там, в глубине сердца, осталась только благодаря Аллаху, родным братьям. Мысленно он обращался только к одному Всевышнему. Всевышний был самым отзывчивым собеседником Хасана. Он постоянно присутствовал у него в мыслях, как Небосвод его собственной сути. И в этот трудный час Хасан не мог не обращать к Нему свои взоры. Если существует духовная связь между Всевышним на небесах и Его рабом на земле, Он непременно в эту ночь должен испытать предощущение беды в Урочище оборотня.

Мысленно Хасан обращался и к покойной жене. Она была очень мудрой и рассудительной женщиной. Его чувства к ней были тем острей, чем неосуществимой была возможность видеть ее и поговорить с ней, чем мучительней было сознание одиночества и грядущей беды. Эти чувства открывали в нем всю силу своего духовного слияния с богом.

– Слава Аллаху и Мухаммад его пророк! – прошептал он, глядя на трех беснующихся людей, и подумал: «Если бы знали они, как велика божья сила, и как они жалки, ничтожны перед Его величием…»

И тут возле него на траве прошуршали плутоватые шаги. То был Пеликан, вслед за ним и показалась голова Волкодава. Они были хорошо поддаты и взвинчены.

– А ну, ученый, поднимайся, пошли в палатку! Сам Артист-философ с тобой будет умную речь толкать! – с презрением в голосе пьяно пробубнил Волкодав.

– Да, да! …Сам Артист!.. – хихикая, в свою очередь добавил Пеликан. – Зови теперь своего бога на помощь! Сейчас Артист в ученых беседах из тебя всю душу вытянет.

Волкодав и Пеликан за руки подняли Хасана, они на трясущихся ногах притащили его к Артисту. Они неожиданным ударом по ногам сбили его на партер и силой заставили упасть Артисту под ноги. Артист, для удобства подложив лоскуток мха под себя, раскинув полы плаща-брезента, в резиновых сапогах, широко расставив ноги, сидел у костра. Пахло подгорелым шашлыком и спиртным.

– Ну что, милейший? – просвистел Артист, сверху вниз презрительно взглянул на Хасана.

– Ты подумал?

– Развяжите руки, – сказал Хасан.

– А ну, развяжите ему руки, – приказал Артист, – думаю, сейчас они ему будут нужны. Хорошо, эфенди, попробуем развязать тебе и руки, и язык. Теперь скажи, где спрятал волчий выводок?

– Я же говорил, в волчьем логове.

– На хрен его развязывать, – зло выругался Волкодав, разматывая веревку с рук Хасана. – Таких гадов надо давить, выжигать каленым железом!

– Не хочешь, не говори, – спокойно среагировал Артист, – мы этих волчат, если не из дупла священного дуба-великана, то из Пещеры кизилбашей все равно выкурим. Но учти, я тебе оставляю один шанс сохранить свое лицо. А для начала на, выпей! – Артист, ухмыляясь, протянул Хасану стакан водки.

– Нет, эту гадость я никогда не пил и пить не буду!

– Нет, будешь! – резким движением Шархан выплеснул содержимое своего стакана прямо в лицо Хасана.

– Шархан, уймись! Утихомирь свою ярость! – Хасан привстал и спокойно обратился к Артисту. – Артист, уйми своих распоясавшихся дружков!

– Ты будешь пить, факир, будешь!.. Еще как будешь! – распаляясь, не слышал его Волкодав. Они с Пеликаном набросились на Хасана, подмяли под себя, коленами больно придавили к земле.