Зарубежная литература средних веков. Хрестоматия

58

Зарею утренней сменилась ночь.

Карл-император едет перед войском,
К нему с таким он обратился словом:
«Взгляните, господа мои бароны!
Достигли мы Испании ворот.
В теснинах этих горного прохода
Надежный арьергард оставить должно.
В наш арьергард назначим мы кого?»
Граф Ганелон ответил на вопрос:
«Роланд, мой пасынок, прекрасно сможет
Остаться сторожить в ущельях горных, —
Отважнее у вас ведь нет барона».
Великий Карл взглянул ему в лицо.
«Вы дьявол, — говорит ему сурово, —
Когда на ум приходит вам такое.
А в авангард назначу я кого же?»
И отвечает тотчас Ганелон;
«Ожэр-Датчанин, как никто другой,
Ваш авангард возглавит хорошо».

59

Когда Роланд свое услышал имя,

Он отвечал, как рыцарю прилично:
«Спасибо, отчим! вы меня почтили,
Сочтя достойным арьергард вести.
Я обещаю Карлу-властелину,
Ничто не пропадет в его пути:
Ни вьючный мул, и ни лошак единый,
Ни боевой скакун по крови чистый,
Пока с мечом я буду сторожить».
Граф Ганелон Роланду говорит:
«Что будет так, никто не усомнится».
Аой.

60

Роланд сдержать не в силах гневный пыл,

Воскликнул он от сердца полноты:
«Жестокий Ганелон, злодей бесстыдный!
Что Карла дар, быть может думал ты,
Я уроню, как то с тобою было,
Когда он назначал тебя в послы?»
Аой[308].

61

«Великий Карл! — сказал Роланд-барон, —

Мне лук вручите собственной рукою.
И упрекнуть меня никто не сможет,
Что дар ваш уронил, как Ганелон[309],
Когда его избрали вы послом».
Поникнул император головою,
Седую бороду свою потрогал,
Не в силах слез сдержать, заплакал горько

62

Здесь выступает герцог Нэм премудрый —

Вассала не было у Карла лучше. —
«Вы видите, — сказал, — Роланда грудь
Припадок ярости сейчас волнует.
Но франков арьергард ему поручен,
И ничего нельзя поделать тут.
Ему отдайте королевский лук
И ваших самых доблестных французов».
И Карл свой лук Роланду протянул.

63

Сказал Роланду-графу император:

«Хочу я здесь, племянник мой прекрасный,
Вам половину войск моих оставить —
Защитою надежной будут вашей».
Ответил императору Роланд:
«Мне половины ваших войск не надо.
Позорить род я славный мой не стану.
Вполне и двадцати мне тысяч хватит.
Идите чрез Испании врата.
Пока я жив, нет лучшей вам охраны!»

64

И на коня Роланд отважный сел.

К нему спешат явиться Оливер,
Жерэн, а с ним и храбрый граф Жерэр,
И Ансеис, Астор и Беренжэр,
Отон и славный герцог Гайфиэр,
Жерар — граф Русильонский — с ними вместе.
«Клянуся головой, и я поеду!» —
Сказал Турпин, архиепископ реймский.
«И я пойду! — воскликнул граф Гвальтер —
Роланду я вассал и долгу верен»[310].
Так двадцать тысяч рыцарей отменных
Составят франков арьергард надежный.
Аой.

65

Гвальтеру граф Роланд тогда велит:

«Французов тысячу с собой возьмите,
Проходы горные вы с ними сторожите,
Из Карла войск никто чтоб не погиб».
Гвальтер в ответ: «Исполню, как велите».
И с тысячью французов он спешит
Занять тропы меж гор и скал нагих...

66

Долины мрачны и высоки горы.

Среди стремнин и пропастей глубоких
С усильем и трудом проходит войско.
На много лье слышна французов поступь.
Недалеко уж до земли родной —
Владенья императора, Гаскони.
На память им тогда приходят
И предки славные, и их феоды;
Невесты, жены, ждущие их дома.
И каждый был тогда до слез растроган.
Но больше всех сам Карл томим тоскою:
Племянника оставил своего
Он сторожить Испании ворота.
О нем тревожась, слез сдержать не может.
Аой.

67

Двенадцать пэров между горных круч

Испанскую границу стерегут.
И с ними двадцать тысяч там французов.
Неведом смерти страх им малодушный.
Во Францию свершает Карл свой путь,
Под мантией тревогу пряча хмуро.
С ним рядом едет герцог Нэм премудрый.
«Что, государь, — спросил он, — вас так мучит?»
Ответил Карл ему: «Вопрос ненужный!
Как о моей печали умолчу?
Мне ангел показал в виденье чудном,
Что Ганелон всю Францию погубит:
Приснилось мне, что Ганелоном будто
Копье мое изломано, согнуто.
Его совет коварный я послушал:
Оставлен мной Роланд в пределах чуждых.
Коль сгинет он, других таких не будет».
Аой.

68

Великий Карл не может слез сдержать.

Французы тронуты его печалью,
И за Роланда страх им сжал сердца.
Роланда предал Ганелон коварный.
Изменника богатыми дарами
За это наградил Марсилий-царь:
И серебром, и златом, и шелками,
Верблюдами, и лошадьми, и львами.
Со всей Испании своих вассалов[311] —
Эмиров, командоров, адмиралов,
И альмансоров, герцогов и графов —
Марсилий-царь тогда к себе призвал.
Четыре сотни тысяч их собралось.
Гремят по Сарагосе барабаны.
Там Магометов лик взирает с башни[312];
Пред ним склоняется язычник каждый.
Затем пошла в поход неверных рать.
Она, долин и гор пройдя немало,
Увидела вдали знамена франков.
Двенадцать храбрых пэров не откажут
Сраженье дать бесчисленным врагам.

79

Готовятся на бой полки неверных:

Доспехи сарацинские надели
И сарагосские надели шлемы.
У них у всех мечи из стали вьенской[313],
А копья — валенсийского железа.
Взвились знамена — алы, сини, белы.
Они с коней дорожных, с мулов слезли,
Взяв скакунов арабских им взамену[314].
День ясный, и сияет солнца свет;
В его лучах горят огнем доспехи.
И сотни труб военных загремели, —
Их грозный звук до франков долетел.
Сказал тогда Роланду Оливер:
«Товарищ боевой, сдается мне,
Что с сарацинами нас ждет сраженье».
«Пусть бог его пошлет, — Роланд в ответ, —
Здесь Карл-король нам сторожить велел.
Для императора вассал примерный
И жар и холод должен претерпеть,
Ни волоса, ни кожи не жалеть.
Пусть каждый франк в бою разит отменно, —
Про нас чтоб не сложили злую песню.
Ведь правда с нами, ложь — врага удел.
Я франкам не подам дурной пример».
Аой.

80

Восходит Оливер на холм высокий.

Глядит с него на дол, травой поросший;
Несметных видит приближенье полчищ.
С холма кричит Роланду-другу он:
«С испанской стороны сюда подходят
Язычники в порядке боевом.
Их брони и щиты блестят на солнце.
Над франками смертельная угроза!
Об этом знал предатель — Ганелон, —
Нас в арьергард он предложил нарочно».
Роланд в ответ: «Ах, Оливер, ни слова!
Ты не забудь, что Ганелон — мне отчим.
Я слышать не хочу о нем дурного».

81

Там на холме граф Оливер стоит.

Ему все войско видно сарацинов,
Как приближается оно лавиной.
Шлем не один каменьями унизан,
Они горят в лучах и сыплют искры.
Щиты резные, копья и мечи
Сверкают в блеске солнца золотистом,
И веют знамена, надеты на древки;
Полки язычников неисчислимы.
Граф Оливер тогда душой смутился.
С холма высокого он вниз спешит
Французам рассказать о том, что видел.

82

Сказал им Оливер: «На нас идут

Язычники, их тысяч сто, сужу:
Огромней войск не видеть никому.
При них щиты, закованы в кольчуги,
А шлемов их отделку золотую
И сталь мечей ласкает солнца луч.
И бой, досель невиданный, здесь будет.
Да ниспошлет вам силы бог, французы,
Себя не дайте одолеть врагу!»
И франки так ответствуют ему:
«Позор тому, о бегстве кто б подумал —
Мы встретим все врага лицом к лицу».
Аой.

83

Тут говорит Роланду Оливер;

«Нас мало, а врагов число несметно.
Роланд, товарищ мой, настало время
Вам в Олифант[315] трубить — ваш рог заветный.
Услышав зов, вернуться Карл успеет».
«Безумцем был бы я, — Роланд в ответ, —
Пред Францией себя бы обесчестил,
Когда бы внял я вашему совету.
Для Дюрендаля[316] срок настал теперь:
До рукоятки самой добрый меч
От крови вражеской весь заалеет.
Язычники спешат к своей беде, —
Погибнут все они, поверьте мне».
Аой.

84

«Роланд, товарищ мой, трубите в рог!

Чтоб Карл призывный звук услышать мог,
К нам поспешит с баронами на помощь».
Сказал Роланд: «Да не допустит бог,
Чтоб род я свой покрыл позором,
На Францию мою навлек укор.
Зачем я Дюрендаль надел на пояс?
Увидите теперь, как вражьей кровью
Я обагрю мой доблестный клинок.
Язычники пришли себе на горе.
Я вам клянусь: погибнуть всем им вскоре».
Аой.

85

«Роланд, товарищ мой, пора трубить!

Помочь успеет Карл нам, может быть, —
Он к нам сюда с войсками возвратится».
«Да не допустит бог, — Роланд твердит, —
Чтоб труса именем меня клеймили
За то, что сарацинов устрашился.
Не запятнаю честь моей родни.
Хочу, как только битва разгорится,
Я тысячи ударов нанести.
Пусть Дюрендаль от крови заблестит.
Французы наши славно будут биться,
И не спастись от смерти сарацинам».

86

«Никто бы вас не осудил напрасно, —

Граф Оливер Роланду отвечал, —
Неверных рать несметная сюда
Идет чрез холмы, долы и луга.
Так мало нас в сравнении с врагами!»
Роланд в ответ: «Ну что ж! моя отвага
От этого лишь больше возросла!
Избавь нас ангелы и бог-создатель
Навлечь на Францию позор и срам!
Мне будет смерть бесчестия желанней.
И чем отважней станем мы сражаться,
Тем больше нас полюбит Карл».

87

Роланд горяч, а Оливер разумен.

Они отвагою друг другу не уступят:
Раз севши на коня и взяв оружье,
Пред битвою не дрогнут малодушно.
Их благородна речь, высок их дух.
Подходит враг, как грозовая туча.
Роланду Оливер сказал: «Мой друг!
Враг близок, но далек наш Карл могучий.
Меня не захотели вы послушать,
И в Олифант трубить сочли ненужным.
А между тем на зов король вернулся б
И отвратил теперь от нас беду.
Взгляните вверх, на горные уступы,
Где в арьергарде франки стерегут —
В последний раз несут для Карла службу».
Роланд ответил другу своему:
«Зачем вы говорите безрассудно?
Позор тому, чье сердце сжал испуг!
Мы твердо устоим в сраженье трудном;
Атаковать врага мы сами будем».
Аой.

88

Пред битвой неизбежной стал Роланд

Свирепей льва пустынь иль леопарда.
Он к Оливеру так тогда воззвал:
«Мой друг, не надо сетовать напрасно!
Французов император в арьергард
Отборных двадцать тысяч нам назначил.
Что ни один из них не трус, он знал.
Ведь для сеньора доблестный вассал
Обязан претерпеть великие страданья:
Снести и холод, и палящий жар,
И за него и плоть и кровь отдать.
Своим копьем ты наноси удары,
Я Дюрендалем стану бить врага —
Мечом, что получил из рук я Карла.
И если в битве суждено мне пасть,
То пусть про Дюрендаль мой всякий скажет:
Вот меч, служивший доброму вассалу».

89

Тогда Турпин, архиепископ реймский,

На холм высокий въехал на коне.
С холма он обратился к франкам с речью:
«Бароны-господа, остаться Карл велел нам —
За короля принять должны мы смерть.
Христьянской веры славу мы поддержим!
Вы видите, что битва неизбежна, —
Сюда подходят полчища неверных.
Грехам своим у бога отпущенье
Теперь просить для вас настало время.
И если вам придется умереть,
Ждет ваши души райское блаженство»[317];
Французы слезли с боевых коней.
Епископ дал им всем благословенье
И повелел, грехам во искупленье,
Врагов исправнее разить в сраженье.

90

Французы поднимаются с земли.

Господним именем благословив,
Им отпустил грехи архиепископ,
Вновь на коней своих они вскочили.
При них щиты, и копья, и мечи,
Как должно рыцарям, готовым к битве.
Роланд тут Оливеру говорит:
«Товарищ мой, вы правильно решили,
Что Ганелон нас предал сарацинам,
За наши жизни взявши злато с них.
Так пусть великий Карл за нас отмстит!
Купил король Марсилий наши жизни,
Но лишь мечом их сможет получить».
Аой.

91

Испании врата Роланд проехал

На Вельянтифе, верном скакуне.
Облекся он в нарядные доспехи
И острие копья направил кверху.
Надет красивый белый стяг на древко
В убранстве бахромы и длинных лент.
Прекрасен граф Роланд, могуч он телом,
Улыбка у него на лике светлом.
Соратники спешат за ним вослед.
Взглянув на сарацинов приближенье,
На франков перевел свой взгляд затем,
И взгляд его стал ласковым и нежным.
Им говорит с учтивостью отменной:
«Бароны-господа, мы шаг замедлим.
Язычники найдут здесь свой конец.
Еще спуститься не успеет вечер,
Как соберем от боя мы трофеи,
Каких у франкских нету королей».
Сближались оба войска между тем.
Аой.

92

Граф Оливер сказал: «Речей довольно.

Вы в Олифант не протрубили в срок.
К нам император не придет на помощь —
Он о беде не знает ничего.
В том нет вины ни Карла, ни баронов.
А нам пора ударить на врагов.
Французы-господа, держите поле!
Я заклинаю вас во имя бога
Удар врагу отплачивать с лихвой,
И вспомним Карла клич мы боевой!»
Едва граф Оливер сказал то слово,
Как «Монжуа!»[318] вскричали франки громко.
И кто хоть раз слыхал сей возглас грозный,
Французскую всегда тот доблесть вспомнит.
Коней своих пустив во весь опор,
Они торопят их ударом шпор.
Как хороши они, великий боже!
Лететь вперед — иного нет исхода.
Их сарацины встретили без дрожи;
Язычников и франков начат бой...[319]

110

Чудесен бой, и грозен он, и страшен.

Роланд и Оливер разят исправно,
Архиепископ им не уступает,
И с ними пэров Франции двенадцать;
Французы все сражаются в согласье.
Там тысячи неверных умирают:
И кто спасенья в бегстве ни искал бы —
Не уходил от франкского меча.
Французов тоже полегло немало;
Им не видать родных, не встретить Карла,
Кто за испанскими их ждет вратами.
Над Францией чудесная гроза:
Низринулись с небес и дождь, и град,
И грома оглушительны раскаты,
И ослепляют вспышки молний частых,
И от толчков земля заколебалась.
От церкви Сен-Мишеля и до Санса,
От Безансона вплоть до Гуитсанда[320]
Повсюду в трещинах стоят дома.
Среди полудня полный мрак настал,
Его лишь вспышки молний освещают.
Объемлет ужас франкские сердца:
«Последние приходят времена,
Для страшного суда пора пришла».
Так люди говорят; они не знают,
Что та гроза и буря предвещают
Кончину графа храброго Роланда.

111

Разят французы с яростью и пылом.

Врагов побито ими много тысяч.
Не уцелел там ни один язычник.
Архиепископ хвалит от души
Баронов Франции неустрашимых:
«Кому из королей еще даны
Вассал вернее и отважней рыцарь?
И будут подвиги, что совершили,
В анналы Франции занесены»[321].
Над павшими друзьями и родными
Не могут франки удержать слезы.
Меж тем король Марсилий сарацинов
Ведет на них огромные дружины.
Аой.

112

Подходит с новым войском по длине

На место битвы сам король Марсилий.
На двадцать он колонн разбил полки.
Под солнечным лучом играет искрой
В златой оправе шлем, червленый щит.
Семь тысяч труб атаку возвестили,
И далеко кругом их звон гремит.
Роланд тут Оливеру говорит:
«Товарищ мой, соратник, друг любимый!
Нам Ганелон-злодей готовил гибель, —
В его измене можно ль усомниться?
Но император нашу смерть отметит.
Пора готовиться нам к новой битве,
Какой наверно мир еще не видел.
Врагов я Дюрендалем буду бить,
Вы вашим Альтеклером[322] их разите.
Нам долго эти славные мечи
В походах дальних и в боях служили
И не одну победу принесли.
Пусть песни злой не пропоют про них».
Аой...[323]

125

Чудесен бой, час от часу он злее.

Французы бьют, ударов не жалея.
Насквозь пронзив тяжелые доспехи,
Их копья входят в плоть живую тел.
Мечи крушат хребты и рубят плечи.
Трава вокруг от крови заалела.
Меж сарацинов стон пошел и скрежет:
«О Франция! Проклятье Магомета
Тебе, земля героев беспримерных!
Марсилий-властелин, приди скорее!
Погибнем мы без помощи твоей!»

126

Чудесен бой и стал еще жесточе.

Разят язычников французов копья.
Не увидать нигде страданий больше.
Как много тел валяется кругом,
Убитых, раненых, залитых кровью!
Они лежат кто вверх, кто вниз лицом.
Неверным не сдержать врага напор:
Хотят иль нет, но отступают с поля,
И франки их преследуют и гонят.
Аой.

127

Роланд средь боя Оливеру крикнул:

«Собрат и друг! должны вы согласиться,
Что воин славный наш архиепископ;
Таких героев где еще найти?
С каким искусством он врагов разит!»
Ответил Оливер: «Давайте ж с ним
Ударим вместе мы на сарацинов!»
И снова грозно закипела битва.
Удары страшны в этой сечи дикой.
Французы сарацинами теснимы.
Роланд и Оливер неустрашимы, —
Пример отваги рыцарской их вид.
Турпин-архиепископ бьется с ними.
Число врагов, там франками убитых,
Анналы Франции нам сохранили:
Четыре раза в бой они ходили,
Четыре тысячи врагов сразили.
На пятом счастье франкам изменило.
Убиты все, лишь шестьдесят из них
Господь благой от смерти сохранил.
И дорогой ценой за эти жизни
Язычникам придется заплатить!
Аой.

128

Роланд взглянул на трупы франков павших

И к Оливеру так тогда воззвал:
«Товарищ мой, соратник мой отважный!
Как много на земле простерто наших!
Как не жалеть о Франции прекрасной,
Что здесь баронов лучших лишена!
О Карл, наш друг, зачем вас нету с нами?
Ах, Оливер, как весть ему подать?»
Ответил Оливер ему: «Не знаю.
Но отступать — позорно для вассала.
Чем стыд такой принять, не лучше ль пасть?»
Аой.

129

В свой Олифант Роланд трубить решил.

Сказал он: «Карл наверно зов услышит,
И возвратятся Франции сыны».
«На помощь звать теперь — для нас постыдно! —
Воскликнул Оливер, от гнева вспыхнув. —
Ваш славный род позором вы покрыли б,
Послав сейчас о помощи призыв.
Совет отвергли мой в своей гордыне,
Когда трубить вы были бы должны.
Мне будет очень горько и постыло
Сейчас звук рога вашего услышать.
Мой бог! как кровью вы обагрены!»
Роланд в ответ: «Рубил я много нынче».
Аой.

130

Сказал Роланд: «Сражаться франкам трудно,

Я, затрубивши в Олифант мой гулкий,
Теперь на помощь Карла призову».
Так Оливер здесь возразил ему:
«Не храбрым совершать такой поступок!
Меня не захотели вы послушать,
Когда трубить вам было бы к лицу.
Привел бы наш король назад французов
И отвратил бы он от нас беду.
Но павших франков не в чем упрекнуть.
Клянусь, будь мне дано живым вернуться,
Увидеть Альду[324] вновь, мою сестру, —
Вам ни за что не дам ее в супруги!»
Аой.

131

Роланд спросил: «Чем вызван гнев ужасный?»

И Оливер в ответ: «Роланд, на вас
За гибель нашу падает вина.
Ведь безрассудство и отвага — разны,
И меру знать должна любая храбрость.
Как много из-за вас здесь франков пало, —
Не одного оплачет Карл вассала.
Исполни вы совет, что дал я вам,
Король вернулся бы сюда с войсками;
Кровавый бой остался бы за нами;
В плену бы был иль мертв Марсилий-царь.
Явили удаль вы не в добрый час.
Сегодня Карл, великий император
(Подобного не будет никогда),
Роланда своего навек утратит.
Здесь ждет вас смерть, а Францию — печаль.
Пришел конец и дружбе нашей ратной:
Еще и вечер нынче не настанет,
Как нам навек разлука суждена».
Аой.

132

Архиепископ их услышал ссору.

Коня пришпорив шпорой золотою,
Подъехал к ним тотчас и их обоих
Упреками осыпал за раздор:
«Роланд и Оливер! Во имя бога
Я умоляю вас окончить спор!
Трубить уже нам больше не поможет,
И все ж, Роланд, вы протрубите в рог!
Вернется нашу смерть отмстить король,
Не даст врагам уйти с победой гордо.
Своих коней французы остановят,
Нас подберут и увезут с собою,
И под церковным сводом похоронят,
Смочив слезами жалости и скорби.
Ни своры псов, ни кабаны, ни волки
Убитых христиан пожрать не смогут».
Роланд в ответ: «Сказали хорошо».
Аой.

133

Свой Олифант он вкладывает в губы

И, силы все собрав, в него он дует.
Звучит в горах призывный рога звук,
На тридцать лье слыхать его в округе.
Достиг до Карла голос рога гулкий,
И Карл сказал: «Сражаются французы».
Предатель Ганелон иначе судит:
«Кому другому бы на речь такую
Сказал бы я, что он — презренный лгун».
Аой.

134

С большим трудом, с усилием великим

В свой верный Олифант Роланд трубит.
Из уст его кровь светлая струится,
От напряженья лопнули виски[325].
И далеко кругом призыв звучит.
Донесся он до Карла на границу.
Ему внимают франкские полки.
Сказал король: «Роланд в свой рог трубит!
Не стал бы он трубить, не будь там битвы!»
«Там битвы нету, — Ганелон твердит, —
Хоть голова у вас и вся в сединах,
Но как дитя сейчас вы говорите.
Известен вам Роланда нрав кичливый.
Дивлюсь, как богом только он терпим.
Не он ли Нопль хотел взять самочинно[326]?
На вылазку язычники пошли,
Роланда славного они разбили.
Тогда водой он приказал своим
Залить луга, чтоб скрыть число убитых.
Гонясь за зайцем, он, в пылу ловитвы,
Готов хоть целый день в свой рог трубить.
Он, верно, шутит с пэрами своими.
Кто битву предложить ему решится?
Зачем вы стали? Путь пред нами длинный,
Еще далеко до родной земли».
Аой.

135

Уста Роланда кровью все покрыты

И на висках его глубок разрыв.
Трубит он в рог, страдая, как на дыбе.
Карл слышит зов, французы зов тот слышат.
Сказал король: «Как долог звук призыва!»
«Роланд в беде! — тут герцог Нэм решил, —
Изменник, кем Роланд ваш предан был,
Нас хочет обмануть советом лживым.
К племяннику теперь спешить должны вы.
К оружию, и киньте клич призывный.
Роланд взывает к вам из злой беды!»
Аой.

136

Велел трубить великий император.

Французы все спешат облечься в латы,
Берутся за мечи в отделке злата;
У них щиты в искуснейших оправах,
И копий длинных их хорош металл.
Полотна белых, голубых и алых
Знамен над ними вмиг заколыхались.
Среди теснин, среди ущелий мрачных,
Торопят острой шпорой конский скач.
И говорит дорогой франку франк:
«Когда в живых Роланда мы застанем,
С ним вместе на язычников ударим!»
К чему слова? Они спешат напрасно[327].
Аой.

138

Высоки горы, мрачны и суровы;

Клокочут воды в пропастях глубоких.
И спереди и сзади франков войска,
Ответствуя на Олифанта зов,
Рогов и труб звучит согласный хор.
Карл едет в гневе и тревоги полный;
Она терзает и сердца баронов, —
Ни одного нет, кто б не плакал горько.
Молитву шлют, прося, чтоб всеблагой
Роланда сохранил до их прихода:
Чтоб вместе им с врагом закончить бой.
К чему мольба? Успеть они не смогут.
Аой.

139

Карл едет на коне, исполнен гнева;

Седая борода[328] поверх доспехов.
Бароны шпорят боевых коней,
В сердцах своих терзаясь сожаленьем,
Что их с Роландом храбрым вместе нет,
Когда он сарацинам дал сраженье.
Из этой битвы выйдет ли он цел?
Великий бог! Баронов франкских цвет
Погибнуть должен там в кровавой сече!
Ни у кого еще из королей
Вовек героев не было отменней.
Аой.

140

Роланда взор холмы и дол окинул;

Кругом он франков увидал убитых.
По ним слезы не мог он не пролить:
«Бароны Франции, пусть божья милость
В чертоги рая души ваши примет,
Среди святых цветов покоит их!
Вассалов лучших мир еще не видел,
Своим мечом вы долго мне служили,
Земель немало с вами покорил.
Себе на горе Карл вас возрастил!
О Франция моя, ты край счастливый!
Какой удар тебя теперь постиг!
Бароны франкские, кончину
Пришлось из-за меня вам здесь найти.
Вас защитить, увы! я не был в силах.
Господь возьмет вас, вечно справедливый!
Мой Оливер, соратник, брат мой милый!
Я не оставлю вас в разгаре битвы.
Давайте ж снова мы врагов разить!»