Зарубежный детектив 1979

Прошла неделя, прежде чем хромой дал знать о себе. Однажды утром на стоянке наших машин появился черный «мерседес»», и отец Тони сломя голову бросился открывать дверцу самому Оросману. С ним вместе вылезли шофер и два телохранителя. Я видел, что они идут ко мне. Сияющий от счастья отец Тони представил нас друг другу.

— Стало быть, ты и есть Вилья Солана, — промолвил Оросман, глядя на меня сквозь зеленые очки.

— Да, сеньор.

— Очень хорошая статья.

— Благодарю вас, сеньор. Хитро улыбаясь, он изучал меня.

— Хорошо. Очень хорошо...

— Папа умер, — сказала она.

— Мой тоже, вот уже два года, — ответил я.

— Что же ты делал все это время?

— Ничего особенного...

— Ну тогда что ты делал не особенного?

— Работал. И еще всякое... разное...

— Где работал?

— В 1961 году был в армии, а потом там, сям...

— А сейчас ты что делаешь?

— Зарабатываю на жизнь как умею.

— Наверное, часто бываешь на море, думаю.

— Да нет. Много лет как не был. А ты?

— Всегда приезжаю с девочкой.

— Твоя дочка?

— Да. Ей три года.

— А как ее зовут?

— Как и её маму.

— Я так и думал. А сейчас почему она с тобой не приехала?

— Мне хотелось одной отдохнуть здесь пару дней.

Мы сидели на песке, прислонившись спиной к стенке домика.

— Уже почти двенадцать ночи, — заметил я.

— Становится холодно.

Я немного придвинулся к ней и обнял ее за плечи. Она вздрогнула, словно моя рука обожгла ее. Какое-то время мы сидели молча, вслушиваясь в монотонный гул волн.

— Это правда, то, что я узнала, Рикардо? Вопрос меня удивил.

— А что тебе могли рассказать обо мне?

— Разное...

— Ну а именно?

— Что ты отошел от революции.

— Кто тебе это сказал?

— Неважно, Наши общие друзья.

Я закрыл глаза. Любому другому, любой другой я бы ответил что-нибудь вроде: «Нашел (нашла) о чем говорить!» Ей я не мог лгать. Но не мог и сказать правды. Собрав все силы, я спросил ее:

— Ты сама на стороне революции? Не так ли?

— А ты нет?

— Я тебя спрашиваю.

— Как можешь ты меня даже спрашивать об этом?

Я ничего не ответил. Мягко снял руку с ее плеча и поднялся. Помог и ей встать на ноги и взял за руку.

— Пойдем, — позвал я ее.

— Ты понимаешь, что я не хочу? — слабо сопротивляясь, шепнула она.

Я мягко подтолкнул ее в комнату. Закрыл дверь и погасил свет. Подошел к ней вплотную и шепнул на ухо:

— Подними руки...

Медленно, очень медленно она подняла их, и я почти единым дыханием сдернул халатик. Обнял ее и вдруг понял, что с самого начала под халатиком ничего не было.

В июне я ушел от отца Тони и поступил на другую, лучше оплачиваемую работу, которую мне устроил Оросман: переводчиком в издательство «Даймонд и Мейер». Я продолжал писать,  но теперь публиковал хвалебные статьи о Движении в «Альборада» — газетенке, издаваемой НРД.

В то время в Майами существовало, по крайней мере, не меньше пятидесяти контрреволюционных организаций, грызущихся между собой. Среди этой клики НРД было не только самым активным, но и самым молчаливым. Именно Национальное революционное движение осуществило нападение на помещение кубинской миссии при ООН, обстреляло около Багамских островов греческое судно, державшее курс на Сантьяго-де-Куба, и готовило — морально и материально — высадку десанта в Лас-Вильяс. Кромо того, НРД было тесно связано с одной из банд, действовавших в Эскамбрае, во главе с Бенито Паруа.

Для меня было нетрудно — правда, и не так уж легко — добиться того, чтобы Оросман стал считать меня своего рода «советником». Это, естественно, привело к известной ревности со стороны «ветеранов», а главное, — к открытой вражде с Орландо Конде Сантосом, которому было поручено поддерживать связь с бандой Паруа и заниматься делами Эскамбрая.

В октябре 1964 года наши отношения настолько обострились, что стало ясно: вскоре один из нас окажется лишним. Оросман не подчеркивал своей склонности ни ко мне, ни к нему. Я решил перейти в наступление.

26 октября было намечено совещание в главной резиденции НРД для обсуждения деталей операции по высадке в провинции Лас-Вильяс десанта в поддержку группы Паруа.

Прежде чем Конде успел взять слово, встал я и сказал:

— Мне кажется, что нет никакого смысла посылать какую-либо поддержку группе, которая уже не существует.

Десять голов разом повернулись в мою сторону. Конде побледнел.

— Я не понимаю тебя, Рикардо, — промолвил Оросман.

— Я просто хочу сказать, что в Эскамбрае уже не осталось никого из наших. А этот самый Паруа, если он вообще когда-нибудь существовал, давно убит или схвачен.

Конде вскочил:

—А где у тебя доказательства, что...?

Я оборвал его:

— Ты не имеешь нрава, Орландо Конде, даже выступать здесь, потому что ты не знаешь, что же на самом деле происходит в Эскамбрае. Ты всех нас обманывал; а свой Эскамбрай можешь засунуть себе в задницу.

Конде был сильный мужчина, и когда нас растащили, у меня из носа текла кровь и был подбит глаз, впрочем, и ему досталось.