Зарубежный детектив

— К смерти, — прозвучал едва внятный ответ.

Сантер вскочил на ноги.

— Ты пьян или сошел с ума! — закричал он. — Что все это значит? А-а! Клянусь, либо ты объяснишься, причем немедленно, либо…

Оглушительный удар грома не дал ему договорить, по стеклу забарабанил дождь.

— Гроза! — простонал Жернико. — Боже, как мне тяжко!..

И он заломил руки.

Взгляды Асунсьон и Сантера снова встретились. Возвращение Жернико, казалось, скорее сблизило их, нежели отдалило друг от друга. Обоих постигло жестокое разочарование. Асунсьон заподозрила, что два года жизни потратила впустую, теша себя иллюзией, а Сантер горевал о том, что потерял друга.

Он первый опомнился… Этот жалкий на вид человек был когда-то открытым и крепким парнем, верным товарищем и в радости и в горе. Ему во что бы то ни стало надо помочь.

— Послушай, старина, — начал Сантер, стараясь переубедить его, — я не знаю, что с тобой сталось за эти два года. Сегодня ты выглядишь больным. Поверь, рядом с нами тебе нечего бояться. Почему ты не хочешь довериться мне? Ты сказал, что Намота выбросили за борт… А кто выбросил?

Жернико с беспокойством огляделся вокруг.

— Я не могу сказать тебе кто. Но возможно… Дверь хорошо заперта? Тебе бы следовало проверить…

Сантер безропотно повиновался. Он и сам ощущал теперь какую-то нервозность, испытывал легкое беспокойство. Однако настроенный весьма решительно, он наполнил стаканы коктейлем и выпил свой залпом.

Жернико к стакану не притронулся, он поднес руки к вороту и резким движением расстегнул его. Лицо его блестело от пота.

— Да… да… Я скажу тебе… Но как быть?.. Мне самому мало что известно. Я скорее догадываюсь, понимаю… Да, я понимаю, и это главное!..

Удары грома следовали теперь один за другим. Вцепившись в подлокотники кресла, Жернико продолжал:

— Сантер, ты веришь в предчувствия?.. Тебе доводилось когда-нибудь переживать наяву самый настоящий кошмар?.. Со мной это случилось… Первое предупреждение я, думается, получил еще в Пекине, уже тогда я в какой-то мере предвидел драму на «Аквитании». Накануне я встретил Намота. Он сказал мне, что разбогател, стал, как и я, богат. Но и он тоже, как мне показалось, опасался какой-то неведомой беды. «Хочу поскорее уехать из Пекина, — признался он мне. — Здесь трудно не нажить себе врагов, к тому же многие теперь, конечно, знают, что денег у нас пропасть. Мне это не нравится!» Мне тоже это не нравилось, я испытывал такое же точно беспокойство, а после разговора с ним встревожился еще больше. Однако, по мере того как мы удалялись от берегов Азии, Намот приходил в себя, повеселел. Он с энтузиазмом рассказывал мне о своих приключениях, без конца вспоминая тебя и остальных наших друзей. Да и сам я стал гораздо спокойнее и готов уже был во всем винить тамошний климат, сыгравший, видимо, с нами шутку на свой лад, как вдруг произошла эта драма. Бесполезно расспрашивать меня об этом. Я знаю не больше того, что рассказали газеты… Но…

— Но? — переспросил Сантер.

— Я первым очутился на верхней палубе, понимаешь? И…

— И?

— Я заметил убегавшего человека…

— Ты в этом уверен?

Жернико покачал головой.

— Нет, ни в чем я не уверен. Видишь ли, ночные тени… Если бы я был уверен!.. Но нет, я не могу ничего утверждать, и это самое ужасное…

Воцарилось молчание. Гроза, видимо, стихала. Дождь продолжал стучать в стекла. Часы пробили половину.

— Бедняга! — молвил Сантер. — Неужели ты не понимаешь, что твои страхи — плод воображения, их породили предчувствия или просто злая лихорадка! Ведь доказательств нет никаких, вполне возможно, что Намот по чистой случайности упал в море. И уж совсем я не могу взять в толк, почему ты считаешь себя приговоренным…

Прежде чем ответить, Жернико несколько раз вытер платком пот со лба.

— Я не собираюсь убеждать тебя. Но берегись! Приговорен не я один. Другие тоже, в том числе и ты.

— Вот как! — воскликнул Сантер. — Ты что, смеешься над нами?

— Ты осужден, — сказал Жернико. — Тебе следует знать это.

— Послушай, а не курил ли ты, случаем, в Пекине опиум?

— Конечно, курил! Только не думай, что это помутило мой разум. Напротив! Совсем напротив, благодаря этому снадобью я так быстро все понял.

Сантер только руками развел.

— Марсель, ради нашей дружбы с тобой, ради… ради любви Асунсьон, завтра же ты начнешь курс лечения.

— Да никакой я не наркоман! — в ярости воскликнул Жернико. — Ты не веришь моей проницательности. Ты упрекаешь меня в том, что я полагаюсь на предчувствия. Но…

Голос его дрогнул.

— …вспомни, каким я был пять лет назад. Разве я похож был на труса? А вы… — в смущении обратился он к Асунсьон, — разве два года назад я не был достоин вашего доверия? Ведь вы обещали ждать меня, поверив нескольким словам, которыми мы обменялись где-то меж небом и морем…

Сантера охватило волнение.

— Марсель, я готов тебе поверить. Если тебе угрожает опасность, тебе или всем нам, что ж, будем бороться с ней вместе, бок о бок… и мы победим! Но для этого ты должен сказать мне все… Не может быть, чтобы ты рассказал мне все, что знаешь.

Жернико долго смотрел на друга, потом прошептал: