Зарубежный детектив - 88

Он собрался было задать еще несколько вопросов, но понял, что тем еще сильнее напугает Шпагу. Ведь пока ато всего-навсего анонимное письмо.

— Впрочем, ничего опасного тут нет, — подыграл он синьоре Паоле. И попросил разрешения позвонить в полицейское управление, чтобы выслали машину с охраной.

— Письмо я возьму с собой, синьор Шпага, — сказал он, прощаясь. — Перекушу и через полчаса тоже буду в студии. Наша машина будет вас сопровождать и на обратном пути.

— Так что успокойся, Джиджи! — с преувеличенно нежной улыбкой сказала Паола, радуясь тому, что он бесится от этого фамильярного «Джиджи», да еще в присутствии посторонних.

— Конечно, не беспокойтесь! Завтра все снова обсудим. До свидания, синьора.

Пьерантони поклонился хозяйке дома.

— Я вас провожу, — сказала она.

Подождала, пока муж и Пьерантони попрощались, и вышла в холл.

— Благодарю вас за заботу, дотторе, — обратилась она к Пьерантони. Она не говорила, а прямо-таки ворковала и при этом томно прикрывала глаза. Протянула ему руку и откинулась назад, чтобы Пьерантони мог по достоинству оценить ее тонкую талию и мощь упругой груди.

— Синьор Пьерантони? — Шпага вихрем ворвался в холл. — Синьор Пьерантони, — задыхаясь от быстрого бега, повторил он, — прошу вас никому ничего не рассказывать, особенно журналистам. Эти типы готовы из ерунды раздуть целую скандальную историю. А такая популярность мне только повредит.

— О, само собой разумеется, я пока ни с кем и словом не обмолвлюсь, — заверил его Пьерантони.

Он снова поклонился Паоле и поспешил к двери.

Минуту спустя «фольксваген» взревел как старый, больной астмой лев.

3

Мушкетеры прервали дуэль. На экране под адский грохот неистовой музыки появилась аббревиатура очередного шоу. Затем какофония звуков чуть поутихла, и музыканты оркестра неистовой барабанной дробью оповестили телезрителей, что начинается «Ударами шпаги».

Один из трех, сидевших за столом, подмигнул двум остальным и кисло улыбнулся. Второй, розовощекий толстяк, смахнул со скатерти крошки хлеба и, подвинув стул, устроился прямо напротив телевизора.

— Вот теперь посмотрим, — сказал он. На лице женщины отразился неподдельный испуг.

— Послушайте, — начала было она. Но тут трубы заиграли финальный марш, и на экране возникли две скрещенные шпаги. И никто не обратил внимания на ее слова.

Все трое следили за залом, за сидящими в узких креслах зрителями. Марина хорошо помнила бархатную, коричневого цвета обивку кресел. Из глубины зала эластичным шагом, отработанным за время бесконечных упражнений в спортивном зале, к зрителям вышел Жан Луи Шпага. Перед телекамерой он остановился и воздел над головой крепко зажатую двумя руками табличку, столь же знаменитую, как он сам. Откинул движением головы сползший на лоб белокурый чуб.

— Добрый вечер, дорогие друзья! — пропел он в микрофон, услужливо протянутый ему техником.

— Болван! — пробурчал розовощекий толстяк.

— Проклятый шут, стоит мне поглядеть на него, и сразу хочется вырвать этот белый петушиный гребень на голове.

— Помолчи! — оборвал его второй из сидевших за столом.

Марина не проронила ни слова.

— Начинаем наш еженедельный поединок, дорогие друзья. Наши встречи проводятся давно, и я хочу от души поблагодарить вас. Поблагодарить за тот энтузиазм и одобрение, которые вы по-прежнему выражаете в своих многочисленных письмах.

— Видишь, как он доволен? Ну, отправим ему еще одно письмецо, — с усмешкой обронил Джанни, не отрываясь от экрана.

— Помолчи же! оборвал его приятель.

— А теперь давайте поаплодируем Альберте. Вот она перед вами, еще более грациозная, чем обычно!

Вопреки указаниям режиссера, Шпага двинулся навстречу помощнице. А она тоже приближалась к нему танцующей походкой, сгибая длинные ноги в ослепительно сверкающих брюках и покачивая головой в обрамлении волнистых пепельного цвета волос. Шпага взял ее за руку и что-то ей сказал. Но что, никто не понял. Микрофона на шее он упорно не носил, и потому техник бегал за ним с аппаратом. Наконец он все же услышал и повторил:

— Вызываются два участника-соперника нашего конкурса.

И тогда публика вежливо зааплодировала.

Шпага посмотрел на левые ряды зала, затем на правые, и в этот момент его дали крупным планом.

Его лицо «заполнило» экран как раз в тот миг, когда дежурная улыбка уже погасла, и стало видно, как оно напряжено, как бегают глаза и как нервно дергаются губы.

— Он прочел! — возрадовался Джанни. — Посмотри на его физиономию. — Тут и Риккардо впервые вылез из брони мнимой невозмутимости.

— Да, без сомнения, прочел, — подтвердил он, придвигаясь вместе со стулом еще ближе к экрану. — Верно, Марина?