Зарубежный криминальный роман

– У вас была машина? – Развалюха. Но каталась. Хебден увеличил мощность двигателя. У него была страсть к механике, и это нас чуть не погубило. Я сидела сзади, и девочка спала у меня на руках. И я тоже начала дремать, когда мы выехали на мост Нью-Джерси. Если бы я сидела впереди рядом с Хеб– деном и следила за спидометром, то напомнила бы Хеб– дену, что не время испытывать машину. На этом участке скорость была ограничена девяноста километрами, а он выжимал все сто тридцать. Как только я проснулась, я тут же почувствовала, что они преследуют нас. Оглянувшись назад, я увидела полицейскую машину и два мотоцикла. Хебден свернул на узкую дорогу, и начались настоящие прятки. Нам понадобилось три дня, чтобы добраться до этого дома, и за эти три дня Хебден сменил четыре машины. Последнюю он стянул всего за несколько километров отсюда. Шофер был из тех идиотов, которые не умеют спокойно себя вести под дулом пистолета. Хеб– ден пустил ему пулю в голову, и еще одну, чтобы его прикончить. Я до сих пор помню этот «пакард» по спецзаказу, слоев в двадцать покрытый светло-зеленым лаком. Но Хебдена не занимала сама тачка. У него была какая-то мысль. Я поняла, что лучше помалкивать, и первые два– три дня здесь, в долине, ни о чем с ним не заговаривала. Но в конце концов я не выдержала и спросила, что мы будем делать с девочкой. Она снова нагнулась вперед, протянула руку к бутылке, посмотрела на свою руку и безвольно уронила ее вдоль тела.

– Вы можете мне не верить, если не хотите, – заметила она. – Но если бы это зависело только от меня, мы бы отдали ее обратно в Филадельфию. Ее можно было оставить на улице, а полиция ее бы подобрала и вернула родителям. Заботилась я, конечно, не столько о ней, сколько о нас с Хебденом. У нас с ним все шло гладко, и я хотела, чтобы так все и оставалось. Но когда я заговорила об этом в городе, он так глянул на меня, что я замолкла. И вот в этом самом доме, в этой комнате, когда я спросила, что мы будем делать с девочкой, он подошел вот к этому дивану, на котором вы сидите, и сел рядом с малышкой. Она была справа, а Хебден устроился посредине. Одной рукой он пощекотал ее под подбородком, а другой подхватил подушку. Малышка засмеялась, и он поднялся, накрыть ей голову подушкой, чтобы задушить ее. А я стояла как истукан.

– И вы ничего не сказали? – Ни слова. Я хотела, чтобы все поскорее кончилось. И, с другой стороны, хотела просить и умолять его, чтобы он этого не делал. Он молча держит подушку в воздухе, чтобы девочка не видела, а я не понимаю, чего он ждет. И тут он бросает подушку на пол и заявляет: «Она останется с нами». – «Почему?» – спрашиваю я. А он: «Не знаю», и продолжает щекотать ее под подбородком. И так продолжалось год за годом. Она смеялась и говорила: «Не надо, папа, не надо» и пыталась высвободиться. Но он держал ее. А я сидела, смотрела и ничего не говорила, только посасывала свою водяру. Сидела и ждала.

– Чего ждала? – Когда он сделает это лишний раз.

– И так и произошло? – Конечно. Шесть лет тому назад. Вере было тогда четырнадцать. Она уже носила с собой нож и умела им пользоваться. Она быстро училась. Через несколько месяцев она могла потягаться с мастерами. Парни быстро поняли, что с ней шутить не следует. Но кое-кто попытался. Второй раз они уже не пробовали. Не знаю даже, скольких она отправила в больницу. Знаю, что трое получили такой удар, от которого не оправляются, и никто так и не нашел убийцу. Но эти парни имели сроки за нападение на одиноких женщин, и тела их всякий раз находили на пустынной улице. У Веры я ничего не спрашивала. Я отлично знала, как она это делает. Она давала увести себя в темный переулок, и когда они думали, что дело в шляпе, вытаскивала нож. Не только я знала. В квартале все в конце концов становится известным. Все парни поняли, что эта четырнадцатилетняя девочка может быть как угодно привлекательной, но трогать ее не рекомендуется. Как раз в этот период Хебдена выпустили под честное слово. Приходит он домой и первым делом давай щекотать Веру. И еще раз днем, а потом снова вечером. Она смеется и говорит: «Не надо, папа, не надо», а он щекочет ее и держит, чтобы она не убежала. Но на этот раз он держит ее не за руку, а за талию. И прижимает к себе. Я чувствую: что-то не так. И девочка тоже видит. Она больше не смеется. Она говорит: «Оставь меня», да таким тоном, что у меня прямо мороз по коже. Он отпускает ее и спрашивает. «А что я такого сделал?» Она смотрит на него, наверное целую минуту, говорит: «Никогда так больше не поступай», и уходит из комнаты. А я смотрю на рожу Хебдена, и мне это прямо как маслом по сердцу. Телма протянула руку к бутылке, отпила большой глоток и засмеялась.

– Почему вы живете здесь, Телма? – Чтобы видеть, как он мучается. Он попался в свой же капкан. Знаете, как в кино: человек натягивает шнур около таза, чтобы упал приятель, но в конце концов сам туда попадает. Телма снова угостилась. Джандер закурил еще одну сигарету.