Засекреченная Курская битва. Неизвестные документы свидетельствуют

«…В горячке боя или по незнанию обстановки кто-то доложил s штаб Воронежского фронта, что Прохоровка взята немцем. 12 июля 1943 года в штабе 285-го сп появился военный прокурор фронта. Это было около 18 часов. Я со старшим лейтенантом А. А. Файфель [373]радистом и связистами находился в штабе полка.

Обходя воронки от авиабомб, к просторной щели-укрытию, где размещался штаб, подошел рослый, полного телосложения военный, одетый в синий комбинезон, и спросил, где разыскать штаб 285-го стрелкового полка. Я представился ему…

Я точно не помню, что сказал этот военный, назвав себя генералом или полковником. Но хорошо помню его слова:

— Я военный прокурор! Прибыл по распоряжению Н. С. Хрущёва расследовать и установить виновника в ложном докладе о сдаче Прохоровки. Виновник будет расстрелян!

Слова „будет расстрелян“ были произнесены довольно строго и угрожающе. Я доложил:

— Командир полка находится на своем командно-наблюдательном пункте в третьей траншее, а за его спиной Прохоровка. Не мог он этого докладывать. Штаб полка докладывал в штаб дивизии об истинной оперативной обстановке.

— А чем Вы сможете доказать, — спросил военный прокурор.

Я вынул из полевой сумки топокарту с нанесенной обстановкой и командирский блокнот, в котором сохранились копии ежедневных боевых донесений и оперативных сводок. Написаны были они очень кратко, но полностью отражали сложившуюся обстановку по времени боя.

Прокурор сказал, что заберет с собой все боевые донесения и оперативные сводки штаба полка с 7 по 12 июля, на что я ему ответил: „Через минуту, через час Вы можете погибнуть вместе с документами. Прибудет новый прокурор, и чем тогда штаб полка докажет свою правоту. Обидно будет погибнуть от своей пули“.

Мои доводы возымели своё действие, и он потребовал снять копии с этих боевых документов и заверить гербовой печатью полка. Что и было сделано. Кстати, печать находилась при мне, её передал убывший на КНП [374]начальник штаба майор Н. A. Парахин. Время прошло более тридцати минут, пока я переписывал боевые документы, и за это время нам трижды пришлось прыгать в щель от бомбёжки и артогня противника. За всё это время прокурор не проронил ни слова и ушёл пешком в сторону поселка „Сталинский“. Там, видимо, в укрытии ожидала его автомашина» [375].