Защищая Джейкоба

– Энди, ты не желаешь видеть очевидного. У меня такое чувство, что я должна думать за нас обоих, потому что ты просто слепой.

Я подошел к ней, пытаясь утешить, потянулся погладить ее по скрещенным на груди рукам.

– Лори, речь идет о нашем сыне.

Она взмахнула руками, оттолкнув мою ладонь:

– Перестань, Энди. Никакие мы не нормальные.

– Разумеется, нормальные. Что ты такое говоришь?

– Ты притворялся. На протяжении многих лет. Все это время ты притворялся.

– Нет. В важных вещах – никогда.

– В важных вещах! Энди, ты не говорил правды. Все эти годы ты не говорил мне правды.

– Я никогда не врал.

– Каждый день твоего молчания был враньем. Каждый день. Каждый день.

Она протиснулась мимо меня и вновь подошла к доктору Фогель:

– Вы считаете, что это сделал Джейкоб.

– Лори, пожалуйста, сядьте. Вы расстроены.

– Ну, произнесите это вслух. Не нужно зачитывать мне ваш отчет и цитировать классификацию психических расстройств. Я сама в состоянии ее прочитать. Просто скажите, что думаете: это он убил.

– Я не могу сказать, убил он или не убивал. Я этого не знаю.

– То есть вы утверждаете, что он мог это сделать. Вы считаете, это возможно.

– Лори, пожалуйста, сядьте.

– Я не буду садиться! Ответьте на мой вопрос!

– Да, я вижу у Джейкоба определенные черты и проблемы в поведении, которые меня тревожат, но это совершенно не то, что…

– И это наша вина? Вернее, может ли это быть нашей виной? Возможно ли, что это может быть наша вина, потому что мы плохие родители, потому что мы имели наглость… имели жестокость отдать его в ясли, как каждого второго ребенка в этом городе! Каждого второго ребенка!

– Нет. Я не стала бы так говорить. Это совершенно определенно ни в коем случае не ваша вина. Выбросьте эти мысли из головы раз и навсегда.

– А этот ген, эта мутация, на которую вы его проверяли? Как она называется? Нокаут чего-то там.

– Нокаут МАОА.

– У Джейкоба она есть?

– Этот ген работает не так, как вы подразумеваете. Как я уже объясняла, в лучшем случае он создает предрасположенность к…

– Доктор. Он. У Джейкоба. Есть?

– Есть.

– А у моего мужа?

– Есть.

– А у моего… не знаю даже, как его называть… у моего свекра?

– Есть.

– Ну, вот видите. Разумеется, он у него есть. А то, что вы сказали до того, про то, что у Джейкоба сердце на два размера меньше, как у Гринча?

– Напрасно я так это сформулировала. Это было неразумно с моей стороны. Я приношу свои извинения.

– Не суть важно, как вы это сформулировали. Вы по-прежнему так считаете? Что у моего сына сердце на два размера меньше?

– Нам необходимо выработать для Джейка эмоциональный глоссарий. Дело не в размере его сердца. Его эмоциональная зрелость не соответствует его возрасту.

– Да? И какому же возрасту она соответствует? Его эмоциональная зрелость?

Глубокий вдох, как перед прыжком.

– В некоторых отношениях Джейкоб демонстрирует показатели как у ребенка вполовину его младше.

– Семь лет! Мой сын обладает эмоциональной зрелостью семилетки! Вот что вы имеете в виду!

– Я не стала бы так это формулировать.

– И что мне делать? Что мне теперь делать? – (Нет ответа.) – Что вы мне прикажете теперь делать?

– Ч-ш-ш, – вмешался я. – Он тебя услышит.

29 Горящий монах

Судебный процесс, день третий.

Джейкоб, сидевший за столом защиты рядом со мной, сосредоточенно ковырял заусенец на большом пальце правой руки. Он уже давно машинально теребил кожицу вокруг ногтя, так что умудрился организовать себе маленький надрыв, который уходил от кутикулы на четверть дюйма вниз, к костяшке. Он не обгрызал кутикулу, как это нередко делают другие дети. Его излюбленным способом было колупать кожу ногтем, подцепляя небольшие чешуйки до тех пор, пока ему не удавалось поддеть лоскуток значительного размера, после чего он сосредотачивался на том, чтобы отодрать образовавшийся заусенец, попеременно покачивая и вытягивая его, а если эта тактика оказывалась безуспешной, просто отделяя его тупым краем ногтя. Область этих его раскопок никогда не успевала зажить. Иногда в результате особенно решительных действий доходило до того, что из ранки начинала сочиться кровь, и ему приходилось промокать ее бумажным носовым платком, если он оказывался у него при себе, или засовывать палец в рот, чтобы слизнуть капельку крови. Похоже, Джейк вопреки всякой логике верил, что эта тошнотворная маленькая драма не привлечет ничьих взглядов.

Я взял руку, которую Джейкоб терзал, и положил ее ему на колено, где ее не могли видеть присяжные, потом обхватил спинку его кресла, пытаясь поддержать сына.