Защита

Конечно, секрет, как она промылилась сюда. По обрывкам фраз, они на родине её, в Украине, составили команду, объединенную этой общей целью, а дальше не знаю, в чём дело, должно быть, был подкуп какого-то ведомственного лица, и все они здесь. У Римки сначала она сама, затем и её отпрыск, что где-то ныне по компьютерной части преуспел. Несладко было ему сначала, потом он кого-то успешно заложил. Здесь поощряются доносы «ради дела». Об этом Римка рассказывает, не стесняясь. В общем, устроился, хотя машины не купил, а ездит на машине родителей своей сожительницы, и это опять-таки не смущает никого. Римку он, кажется, поколачивает.

Она со мной делится. Могу представить её слезы крокодиловы. Как она плакала, по её словам, когда объявили, что ей разрешили ехать в Америку, но без детей. Наверное, эти слёзы её были настоящими, искренними, и за эти слёзы окружающим ещё придётся долго платить. Она успешна без мужа, не вспоминает о нём, и даже как-то поделилась, что отсутствие секса – преимущество её возраста.

Она не может спокойно жить, ей нужен драйв. Она постоянно с кем-нибудь борется. То с одним, то с другим, по очереди, напрягая все усилия, собирая силы в кулак. И в результате побеждает. Всегда. Жертвы сначала думают: «надо бы», а после просто машут рукой. И она не тонет, а бежит себе, несмотря ни на что, по житейскому морю нетонущей водомеркой.

Она такой же политик, как и её землячка Юлия. Правда, масштаб иной. Она и Юлия Тимошенко – одного поля ягоды, с одной грядки и взращены одной землёй. «Юля, Юля, Юля», – кричат Юлины поклонницы, а имя Римки произносят чаще сквозь зубы с ненавистью: «Дождётся… Придёт ещё её час». Другой бы в этой атмосфере сгорел, иссох, зачах. Но не она. Короткая передышка – и поиск новой жертвы. Она словно парящий орёл над контролируемым им пространством.

Иногда Римка выглядит для меня шизоидом. Например, когда начинает рассуждать о качестве своих стихов, сравнивая себя с Пушкиным или хваля свои рисунки, несовершенные геометрически. Вероятно, это у неё от преподавательской деятельности. Я всегда отмечал подобное в преподавателях, у которых отсутствует обратная связь и которые очень самонадеянны.

2

Наш офис открывался посетителям небольшим холлом с рядом стульчиков-кресел, как в кинотеатре, перед «экраном»-фронтдеском. Рядом ведёт в коридор стеклянная дверь с ячейками для собеседований. Слева окно и вход в небольшой информационный зал, где Фернандо с Чарльзом Вашингтоном учат посетителей выжимать из компьютеров сведения о наличии текущих рабочих мест.

Мы сидим в огромном зале, разделённом на клетки – кубиклы. С высоты они напоминают пчелиные соты, выкрашенные в серый цвет. Утром, после исходного шевеления, наступает благостная тишина. Сотрудники копаются в кубиклах. Но вот начинается первое движение. Римка отправляется на собеседование в одну из представительских ячеек.

Тишина, правда, остаётся недолгой. Явилась Римка, и ей не терпится поделиться… Чёрт меня дёрнул переместиться в освободившийся кубикл напротив Римки и оказаться под вечным её присмотром. Для этого ей достаточно подняться в полный рост, и она над разделяющей нас перегородкой. Что она теперь и делает. С боковых сторон, например, ко мне не заглянешь. По сторонам высокие стенки, слева от меня – Амелия Ховард, которая курирует бездомных, а правый кубикл пуст. Там свалены какие-то ремонтные детали копировальных машин, компьютеров, связки проводов, забытые, они никого не интересуют.

Римка словно с потешного преставления. Она не может успокоиться, ей хочется, ей необходимо поделиться. Существует два способа выделиться: возвышая себя и принижая остальных. Убеждая себя, как все они глупы, и поэтому нет греха в том, чтобы всех их обвести и обмануть. Как легко тогда чувствовать себя Гулливером среди глупцов-лилипутов и хранить в своём арсенале тайные методы. Убедить себя, что людишки там, внизу, поголовно в твоей милости. Это нетрудно. Легко убедить себя, когда хочется.

Доставляло ей жгучее удовольствие разбирать их неизбежные дефекты. До поры до времени ей приходилось делать это молча, пока не появился слушателем я. Какое это было для неё наслаждение – поиздеваться над нуждающимся. Вернувшись в кубикл, она смакует всё: и желание просителей понравиться, произвести на неё эффект, польстить, разжалобить, очаровать. Она ведь видит это разом, сознавая своё могущество стрелочника судеб.

Не верю я ей по старой памяти, не доверяю во всём. Она пытается выдавить из себя откровение, хотя и сдерживается. Какая-то сдержанность с капелькой настороженности портят откровения. Я ей не верю, а только делаю вид. Таковы правила игры. Остальное за скобками. Она, действительно, видно, после пластической операции. Хотя зачем это ей? Не думаю, что для красоты. Скорее, скрыться, замаскироваться от чего-то. Только меня это не касается, и я делаю вид. Мы формально с ней общаемся и друг другу нужны. Я ей – в роли благодарной аудитории; она – в роли гуру.