Защитник

– Прекрати, – сквозь зубы попросил Ранхаш.

– Не нравится? – наигранно удивился Шидай.

Ранхаш промолчал, но перед глазами опять встала утренняя сцена прощания. Госпожа Лоэзия никак не хотела уходить, обнимала Майяри, целовала её в щёки и просила не расстраиваться. Майяри невпопад кивала и отсутствующим взглядом смотрела на расстроенную девушку. Может быть, Ранхаша и не зацепила бы эта сцена, но Лоэзия попрощалась только с Майяри. Не то чтобы его расстроило безразличие невесты к нему самому, скорее его насторожило излишнее внимание девушки к Майяри. Даже волк посчитал, что этот птенец слишком уж рьяно хлопает своими редкими пёрышками над головой Майяри. А когда Лоэзия, целуя безразличную девушку в щёки, вдруг чмокнула её в губы и испытующе уставилась на её лицо, Ранхашу и вовсе стало как-то неприятно. Даже жуть – чувство ревности, которое мужчина никак не мог осознать как часть себя и упорно представлял как что-то совершенно обособленное, – и та возмущённо всколыхнулась. А уж как поразились остальные… Мариш тут же поспешил попрощаться и утащить слегка упирающуюся госпожу, а Шидай чуть ли не насильно сопроводил Майяри наверх отдыхать.

Шидай ещё несколько секунд выжидающе смотрел на воспитанника и, не дождавшись ответа, опять перевёл взгляд в окно. И расплылся в широкой улыбке. Утром, когда Ываший заговорщицким шёпотом сказал ему: «Иди посмотри, чем наш господин всю ночь занимался», он даже глазам своим не поверил, увидев обёрнутые соломой рябиновые стволики и усыпанный трухой снег. Вид у сада теперь был весьма неряшливый, но глаз всё равно радовался. Теперь-то уж точно кое-кто не будет забывать свои шарфы на деревьях.

Кто-то с грохотом растянулся в коридоре, и мужчины настороженно обернулись к двери. Ранхаш, на ходу застёгивая пуговицы, поспешил посмотреть, что там творится, и увидел Редия, пытающегося встать.

– Господин, там такое… – едва смог прохрипеть он, распахивая глаза в священном ужасе.

Глава 50. Мать

Вилка звякнула о край тарелки и упала на стол, а Майяри пристально уставилась на дрожащий жёлтый глаз яичницы. На языке таял и неохотно исчезал горьковатый вкус желтка. Неприятный. Вызывающий тошноту. Есть и без того не хотелось, а теперь кусок просто в горле застрянет.

Отодвинув тарелку, Майяри осмотрелась. В гостиной уже успели навести порядок, и все следы пребывания гостей исчезли. Почему-то это усиливало чувство одиночества. Майяри казалось, что она уже забыла, каково это – быть одинокой, но…

После казни брата почти шесть лет она страдала от осознания, что у неё нет никого в этом мире. Потом Майяри привыкла жить только с собой, одиночество покинуло её и впервые проявилось после того, как она была вынуждена расстаться с Виидашем. Но и тогда оно не было таким сильным. После встречи с братом это тоскливое чувство так обострилось, что Майяри было физически больно оставаться одной.

И тревожно.

Где брат сейчас? Что с ним? Вдруг харен нашёл его и теперь скрывает от неё?

По комнате расползся запах жареных яиц, и находиться в ней стало просто невыносимо.

– Госпожа! – Редий и Аший одновременно отделились от стены и выжидательно, но в то же время настороженно уставились на показавшуюся в коридоре Майяри.

Та молча прошла мимо и завернула в особую гостиную, закрыв дверь прямо перед носами оборотней. Разом исчезло ощущение собственной силы, и к страху и одиночеству прибавилась пустота. Но она почему-то подействовала успокаивающе.

Распахнув окно, Майяри облокотилась на подоконник и с лёгким недоумением воззрилась на укутанные соломой рябины. Это ещё что такое? Потом уже её внимание привлекли дружелюбно улыбающиеся оборотни, вытаптывающие дорожку под окнами. Судя по тому, как они напряглись, когда девушка почти до пояса высунулась из окна, стерегли они именно её. Харен бдит. Что ж. Это её не удивляет. Ведь она в самом деле думает о побеге, но сомневается.

Закрыв глаза, Майяри глубоко вдохнула морозный воздух и выдохнула облако белёсого пара. Встреть она брата хотя бы двумя месяцами ранее… нет тремя месяцами ранее, то даже не задумалась бы. Вновь найти и обрети Ёрдела было важнее. Но сейчас она мешкала: терять тех, кого она успела обрести, было страшно. Бежать и искать брата или остаться?

Майяри вспомнила лицо Ёрдела, его голубовато блестящую каменную кожу и опустила голову. Ей нужно найти брата, иначе она будет сожалеть об этом всю свою жизнь. Он нуждается в помощи. Если харен окажется прав, то рано или поздно Ёрдел погубит себя сам или его убьют другие. Он тёмный. Он не просто, как она сама, встал на путь тёмного. Он олицетворение этого пути.

Её бедный брат. Старейшина, чьё место Ёрдел должен был когда-нибудь занять, всегда говорил, что боги даровали её брату прекраснейшую судьбу, что его ждёт славное будущее, в котором он станет опорой и предводителем своего народа, поведёт его из тьмы в свет и водворит традиции предков в ослабевшие от бесконтролия общины.