Засланный казачок

Кроме зеркальца и маникюрного наборчика, все было на месте. Первым делом она извлекла оттуда на ощупь тюбик с гигиенической помадой. Выкрутила и постаралась обработать свои рубцы и ссадины на запястьях, оставленные ручным браслетом: это, конечно, не антисептик и не заживляющая мазь, но все же лучше, чем ничего. Разорвав пакет с гигиеническими салфетками, просунула их между стальным браслетом и нежной кожей запястья, и без того уже травмированной. Собираясь в этот злополучный поход, она захватила с собой чистую льняную салфетку, которую сейчас можно будет использовать в качестве полотенца для лица. Здесь у нее, правда, есть какая-то тряпица, но ею можно лишь вытирать руки, потому что "полотенце", которым здесь снабдил ее старик, годится разве что на ветошь.

По этой же причине — типа, в небольшой поход собралась… дура! — в рюкзаке обнаружились маленький тюбик "Колгейта", зубная щетка в футлярчике и даже пара нижнего белья, почти невесомого, упакованного в маленький целлофановый пакетик.

Первым делом она умылась и — о, как давно ей этого хотелось — почистила зубы. Хотела вымыться вся и сменить белье, но неожиданно выпавшая ей арестантская доля уже сейчас научила ее быть предприимчивой — на свой лад, конечно — и экономной. Воды в ведре осталось совсем немного, две или три кружки, этого количества для водных процедур, не говоря уже о постирушках, совершенно недостаточно. Она подумала, что в следующий раз, когда сюда заявится дед, она попросит его — или же как-то жестами объяснит, если он и в правду глухой, — чтобы он принес хотя бы полное ведро воды, потому что ей крайне необходимо помыться.

Усевшись обратно на топчан, Юля вновь в темноте принялась на ощупь проверять содержимое своего рюкзака. "Дура, — подумала она, — могла бы с собой не только упаковку мятных леденцов прихватить, но и пару плиток шоколада… сейчас бы очень и очень пригодился". Пальцы нащупали сложенные пополам и уложенные на самое дно листы писчей бумаги: это были отксеренные копии записей на идиш, которые она сняла в областном архиве всего за несколько часов до случившегося с ней несчастья. Надо же… Оказывается, она забыла вечером вытащить из рюкзачка эти бумаги и оставить их в гостинице… поэтому они оказались сейчас здесь, с нею.

Когда она открыла боковой кармашек своего рюкзачка, купленного ею когда-то в бутике "Lancel", ее ожидал настоящий сюрприз: ее пальцы вначале нащупали стеариновую свечу, а затем и спичечный коробок…

Юлия Поплавская блаженствовала.

Блаженство ее, конечно, было относительным и целиком связанным с тем, что теперь она могла затеплить свечу… и да будет свет!

Но она пока не торопилась это сделать. Во-первых, картошку можно очистить и съесть в темноте (так она и поступила). А во-вторых, и это главное, свеча у нее только одна, и поскольку неизвестно, как все будет складываться дальше, даже такой вот слабенький источник света следует бережно экономить.

Экономно сполоснув руки после своей немудреной трапезы, Юля вытерла их ветошкой, после чего наконец решила все ж таки зажечь свечу.

Она освободила от остатков пищи одну из алюминиевых мисок, затем, затеплив свечу, наклонила ее, проронила пару капель на днище перевернутой посудины и тут же, пока воск не остыл, закрепила свечу.

Вот такой у нее получился светильник на подставке…

Юля, посидев несколько минут при горящей свечке, хотела уж было ее затушить, как вдруг вспомнила о тех отксеренных ею записях, которые она нечаянно захватила с собой в это треклятое путешествие.

Идиш ей дался сравнительно легко. Может, дело здесь в том, что этот полузабытый нынче язык восточноевропейских евреев очень похож на немецкий (при том, что графически они рознятся), а у нее немецкий служит вторым иностранным наряду с безупречным английским. А может, причина в другом: когда они еще все жили вместе, одной семьей, в их домашней библиотеке имелось несколько томов на языке идиш, как еще довоенного времени, так и тех, что были изданы уже не в Польше или Литве, а в Советском Союзе. И ее, тогда еще маленькую, но крайне любознательную девочку, очень интересовало, что же именно написано в этих книжках со столь диковинным шрифтом?..

По ее прикидкам, свечи должно было хватить на два часа. Поскольку у нее нет здесь развлечений и каких-то важных занятий, то минут двадцать или тридцать она может потратить на дальнейшее знакомство с этими записями.

Она отложила ксерокопии первых трех страниц. В тетрадке они были пронумерованы цифрами от единицы до тройки в верхнем правом углу, причем это дело либо сотрудника МГБ СССР, который, судя по отметке от 19 октября 1949 года, сдал этот "документ" в архив, либо уже позже надписано работниками областного архива, в чьи закрытые фонды попала данная "Ед. хран. II/302-б". Записи были сделаны карандашом, а нумерация страниц и еще короткое примечание в конце тетрадки — красными чернилами (которые, впрочем, тоже успели выцвести и приобрести коричневатый оттенок).