Заслони меня собой

Ярцев запрокинул голову, по кадыку я видела, как он глотает. Яд без запаха и вкуса — по себе знаю, он даже не понял, что с напитком что-то не так. Осталось только дождаться эффекта, но с первой жертвой в кафе все началось быстро. Должно подействовать. Слишком настойчиво они хотели, чтобы Ярцев выпил это.

Да, он умрет плохой смертью. Зато выживу я.

Глава 14

Ярцев допил и смял банку.

Она полетела в мусорное ведро, а он по-прежнему ходил вокруг, не спуская с меня глаз. Точно акула, которая кружит, сужая радиус, чтобы внимательнее рассмотреть жертву.

Ничего не происходило… А вдруг вообще не подействует?

— Я все скажу, — я покорно опустила голову, чтобы потянуть время. — Только не причиняйте боль, пожалуйста…

Я отдам этот чертов флакон, лишь бы Ярцев меня не трогал. Пальцы ломило при одном воспоминании, что он обещал с ними сделать.

— Давай, я жду, — из-за спины ответил он и кашлянул.

Звук получился удивленным — Ярцев сам не ожидал, что раскашляется.

Я без разрешения вскочила на ноги и обернулась, пятясь. Не хотела я на это смотреть… Но так всегда бывает: чем ужаснее картина, тем труднее отвернуться.

Я ждала, что его вырвет кровью — так же страшно, как того мужчину в кафе. Но Ярцев стоял, опираясь на подоконник и смотрел в пол, часто сглатывая, будто его тошнит.

Я не видела лица… И отлично. Он согнулся, словно сдерживал боль внутри, пальцы побелели. Дыхание стало частым и глубоким, а затем он перестал дышать — как я, когда меня скрутило спазмом.

В то же мгновение его вырвало, но не кровью — только выпитым и желчью.

Ярцев разогнулся, оборачиваясь и пол чуть не уплыл из-под ног. Я пятилась, пытаясь справиться с головокружением, пока меня не остановила стена позади. Она же не позволила мне упасть: лопаясь, с Ярцева заживо сползала кожа.

Скулы, носогубные складки, лоб — все взрезано, вскрыто, будто кто-то провел скальпелем изнутри. Из порезов сочились блестящая слизь и сукровица, но крови не было. Яркие глаза на испачканном грязно-буром лице казались демоническими, но абсолютно ясными.

Ярцев смотрел на меня в упор: он все понял.

— Ну ты, сука, — захрипел он сквозь приступ кашля.

Красивое скульптурное лицо поехало. Слизь и сукровица капали на белый воротник и ниже — почти до самого пояса. Волосы слиплись, превратившись из стильной укладки в обвислые пряди и облепив череп.

Через распахнутую сверху рубашку я видела ключицу и часть груди. На шее вздулась крупная вена, под кожей что-то двигалось — что-то, похожее на крупных червяков. Кость, кажется, треснула, словно у него там перелом со смещением. Ярцев был похож на человека, сбитого машиной…

— Сука, — повторил Ярцев сквозь мучительный стон. — Я это остановить не могу!

Последние слова он прорычал, задыхаясь.

Когда он открыл рот, стало видно изменившиеся зубы — крупные клыки снизу и сверху. Это выглядело жутко. Жутко и завораживающе.

Я почувствовала, что не могу дышать — задыхаюсь от страха, спиной прижимаясь к стене. Я будто попала в дурной сон: ни двинуться, ни закричать. Смотрела расширенными глазами на нечто, недавно бывшее мужчиной мечты, и не понимала, что с ним творится.

Тело мне отказало: ноги стали непослушными, и я медленно съезжала по стене вниз.

Я думала, Ярцев умрет. Он не только не умер, он стал страшнее, чем был до этого.

Он решительно пошел ко мне. Я попыталась сгрести ноги в кучу, цепляясь за стену и снизу вверх глядя, как приближается этот монстр. Он схватил меня за волосы и рывком поднял. Лицо искажено болью, тело изуродовано — только глаза Ярцева остались прежними. В них стоял лед.

— Куда собралась? — прохрипел он и притянул меня к себе.

Мои руки попали под распахнутый пиджак — как будто угодили в таз, полный змей. Кожа двигалась волнами, словно под ней что-то ползало. Я рефлекторно поджала руки и впечаталась в него телом. Ярцев был горячим. Открытым животом я чувствовала движение его мышц, испуганно дернулась, но он перехватил меня за шею. Мне хотелось кричать, но я не могла выдавить ни звука.

На кисти, которой он меня держал, лопнула кожа — прямо вдоль фаланг. Вместо крови из ран потекла сукровичная слизь, капая на меня. Рука менялась, я видела боковым зрением, но не могла отвести взгляда от его измученного лица.

Я дернулась еще раз, едва справляясь с растущей паникой и когда поняла, что не вырвусь, завизжала.

— Ну как, теперь нравлюсь? — сипло, изменившимся голосом спросил Ярцев.

Он тяжело и часто дышал, как дышат при изнуряющей боли. Бока раздувались так сильно, что это было заметно.

Я молчала, ртом хватая воздух. Мне хотелось по-детски сказать: я больше не буду. Не буду!..

Я не знаю, почему его кожа лопается, как на перезревшей дыне и свисает лохмотьями. Не знаю, почему плоть в открытых ранах — это сухие, чистые и плотные мышцы, которые двигаются, явно причиняя страдания. Знаю только, что в том, что происходит, виновата я.

И теперь он убьет меня за это.

— Пожалуйста, — слабо выдавила я.

По щекам струились слезы, которых я почти не ощущала. Я была готова умолять, только бы он меня не трогал.