Заслони меня собой

— Что вы делаете? — испугалась я, выставив ладони. Вновь вернулись страхи. Я хотела отгородиться, а не касаться голого влажного тела.

— Не бойся.

Пальцами он провел под правой бровью. Там жгло — наверное, ссадина, полученная при падении на дорогу. Слизь размазалась по веку и виску, словно я вляпалась лицом в теплое желе. Жжение стихало.

— Быстрее заживет, — хрипло сказал Ярцев. — Сейчас боль уменьшится. Никакого воспаления и защита от грязи. Зачем мне антибиотики?

Он меня отпустил и занялся своим животом, размазывая слизь по шву.

Я сидела на полу, не зная, что делать. Он меня не мучил, но и не давал уйти.

— Где еще болит? — он не дождался ответа и сам намазал мои сбитые колени, локти, костяшки на кистях рук. Я вздрагивала от каждого касания. — Неприятно? А мама платок не слюнявила, когда в детстве лицо тебе мыла? Царапинки не целовала?

— Нет, — честно ответила я.

— Жаль… Не отбивайся, — Ярцев улыбнулся. — Станет лучше.

Я дала себя намазать. Тем более он прикасался не грубо.

— Кто вы? — спросила я. — Человек или нет?

— Человек, — он бросил на меня короткий взгляд, но его смысл остался загадкой. — У тебя одна форма, а у меня две. Одну я унаследовал от зверя. Вся разница. Не понимаешь?

Я смотрела на него — да, не понимала. От этого становилось совсем жутко.

— Что ты делаешь, когда тебе страшно, Рита?

Я пожала плечами, удивленная вопросом.

— Я становлюсь другим, чтобы защитить себя.

Неожиданно он взял меня за запястье и забросил руку к себе на шею. Придавил ладонью, чтобы не убрала. Я не сопротивлялась, хотя и чувствовала себя скованно — мы оказались совсем рядом. Ярцев смотрел в глаза, перебирая моими пальцами на затылке, словно хотел, чтобы я сама его приласкала.

Улыбка исчезла, да и взгляд стал затуманенным — он думал о чем-то приятном.

— Не бойся, — свободная ладонь двигалась у меня на пояснице, прижимая к себе.

Он осмотрел меня сверху донизу — от нервных коленок до лица.

— Не бойся, — хрипло повторил он. Ему хотелось прижаться бедрами, но из-за неудобной позы получилось только животом.

Губы коснулись впадинки на сгибе локтя. Чувственное движение пробрало до мурашек.

— Не надо, — заныла я и попыталась убрать руку с шеи Ярцева.

Он не пустил.

— Я думал, нравлюсь тебе.

Я молчала, опустив глаза на мускулистую грудь. Под кожей не двигалось ничего лишнего, какое счастье.

— Ты же каждый день меня глазами пожирала. Вслед смотрела, — он вдохнул сквозь зубы, словно ему стало больно, пока он рассматривал соски, проступившие под тканью платья. — Разонравился? Понимаю, шокировал и испугал. Противно стало, да?

— Нет, — подумав, ответила я и почти не покривила душой.

Он не казался отталкивающим. После того, как наживую зашьешь мужчине бок, градус брезгливости падает.

— Спасибо, — искренне сказал он. — Физиологические процессы редко бывают красивыми. Они просто есть. А красоту придумали люди, чтобы прикрыть ею то, что они называют грязью.

Ярцев улыбнулся, позволил убрать руку и занялся собой. Аккуратно обмотал торс бинтом, закрывая раны, и приклеил сверху что-то вроде куска пленки, чтобы не напачкать кровью, если рана разойдется.

— Там одежда лежит, — сказал он. — Подай.

Я огляделась, пытаясь понять, о чем он и заметила мешок в углу.

Внутри оказался черный костюм, белая рубашка, ботинки и даже галстук. Я хмыкнула, удивленная такой предусмотрительностью. Похоже, это его тайное место. Здесь все необходимое: одежда, вода, аптечка. И он знал, что ему может понадобиться обезболивающее.

Я передала одежду, от обуви он отказался. Ярцев задул свечу и я слушала, как он переодевается в темноте: шелестела ткань, вжикнула молния. Он подобрал сумку с оружием, о которой я успела забыть.

— Идем, — Ярцев распахнул дверь и вышел на крыльцо, прямой и гордый. Темный силуэт на фоне природы казался безупречным. Даже не скажешь, что у него печенка вдребезги.

Он отвел меня к машине, заставил сесть и устроился за рулем. Вспыхнул верхний свет. Ярцев наклонился вперед, сколько хватило ремня, прижал пальцы к переносице, словно у него болели глаза или голова. Лицо чистое, лишь с парой ссадин, которые уже подсыхали. Жуткие порезы на лице закрылись, будто я их смыла вместе со слизью. Я пялилась на гладкую кожу щеки и думала, не померещилось ли мне все это.

— Не бегай от меня, — попросил он. — У нас общие дела.

— Дела? — переспросила я. Только теперь заметила, как пересохло горло — во рту стоял лесной запах и привкус лимонного ароматизатора. Безумно хотелось пить. Судя по тому, как Ярцев без конца облизывает сухие губы — ему тоже.

Он медленно опустил руки, я думала, заведет машину, но вместо этого отогнул козырек и взглянул в зеркало. Расчесал мокрые волосы расческой из бардачка парой уверенных движений. Руками вернул волосы в привычный вид, пропуская их между пальцами.

От галстука он отказался, и воротник оставил расстегнутым, словно ему душно. В остальном Ярцев напоминал себя прежнего — успешный адвокат, любивший заглянуть на бизнес-ланч в «Магнолию». Я поразилось, насколько может быть обманчива внешность.