Заснеженный рояль

Старый город, как называли старую часть Города, как будто придуманный гениальным ребенком, состоял в основном из одноэтажных и двухэтажных домов, похожих на пряничные, а скорее, игрушечные. Так и хочется, став великаном, повесить их на елку где-нибудь в лесу.

Фасады и боковые стены украшали разноцветные изображения, повсюду красовались нарисованные кошки, хотя самих мяукающих в Городе, где так любят собак, не наблюдалось. Впрочем, последних изображали тоже, хоть и не так часто.

Вообще сюжетов для надомных изображений в Городе множество — этакий огромный вернисаж уличного искусства, где каждый ценитель найдет изображение на свой вкус среди всех этих простых и замысловатых узоров, петушков, жар-птиц, бабочек, цветов, разноцветных зонтиков, а на некоторых домах были изображены домики, выстроившиеся в улицы и целый город.

Явно, в воображении у горожан нет недостатка.

Многие крыши украшали флюгеры в виде единорогов, лошадей, деревьев с крупными цветами.

Надо всем этим многообразием возвышался огромный стеклянный ананас с дверями, но без окон.

У входа в причудливое здание Александра и ждала Виола. Ветер трепал ее полупрозрачное синее платье. Увидев выходящего из фаэтона героя своих хроник, Виола помахала ему рукой.

— Здесь прохладно. Пойдемте скорее внутрь, — легко пожал протянутую ему руку Александр. — Мне не терпится узнать, что там внутри, ведь это и есть сюрприз?

— Да, — довольно и даже торжественно сообщила Виола.

Александр распахнул двери, пропуская вперед спутницу, и оказался в облаке разнообразных ароматов. До самого потолка во множество этажей вверх тянулись растения. Настоящие живые цветущие, плодоносящие небоскребы.

Виола игриво подставила ладонь плоду граната.

— Ведь правда, чудо? — спросила она. — Мне нравится здесь бывать, вот только времени все время не хватает. Но сегодня под благовидным предлогом — репортаж о пришельце из оранжереи — я вырвалась в свой любимый Старый Город. Надеюсь, вы простите меня за то, что я использовала вас как предлог.

— Ради нашего общего дела, спасения бурдаланов от самих себя, конечно, — шутливо поклонился Александр Виоле.

Она, подыграв, присела в реверансе:

— Ради нашего общего дела готова на все, — и, резко посерьезнев, добавила. — Александр… я хотела поговорить с вами о парадоксе нашего мира.

— Значит, следующая статья будет об этом…

— Нет… Не знаю… Это важно не для статьи, это важно для меня самой… Это… вопрос, на который я давно ищу ответ и не могу найти… — Виола даже развела руками, чтобы убедительнее продемонстрировать Александру собственное бессилие. — Почему здесь, в оранжерее, цветы превращаются в плоды, а на улице никогда этого не происходит?

— Почему вы думаете, что я знаю ответ?

— Потому что вы можете посмотреть на наш мир отстраненно, а я нет…

— Да, это верно, пожалуй…

— У вас тоже так? Все время цветут цветы?

— Нет, цветы у нас становятся плодами.

— Значит… ваш мир — сплошная огромная оранжерея? — радуясь собственной догадливости, предположила Виола.

— Нет, нет, — засмеялся Александр. — Совсем наоборот. Цветы у нас становятся плодами на улице.

— Как странно… — стали задумчивыми глаза-маслины. — Как интересно… А что нужно для того, чтобы цветы стали плодами? Я имею в виду не в оранжерее, а на улице?

— Нужна осень, а сначала лето, тепло, дожди, жара, снова дожди, а потом листья становятся желтыми, красными, даже лиловыми и падают с деревьев.

— Здесь тоже иногда они падают, — сказала Виола.

— Нет, это не то. Здесь же нет ветра, а там он их подхватывает, и они кружатся — много, много листьев.

— Вот так? — засмеялась, закружилась Виола по оранжерее. — Я похожа на синий опавший лист, Александр?

— Синих листьев я не видел, — усмехнулся он.

— А леопардовые?

— Леопардовых много.

— А золотые?

— Их часто называют золотыми, особенно поэты, говорят даже «золотая осень». Но на самом деле никакой позолоты на них нет. Они ярко-желтые.

— Наверное, я говорю и спрашиваю глупости? — заволновалась вдруг Виола.

— Нет. Вы же никогда не видели ни лета, ни осени…

В этот момент Виола казалась Александру забавной, даже трогательной, хотя, конечно, не такой прекрасной, как Гайя.

— А здесь сейчас в оранжерее это что — лето или осень — как вы это называете? Когда одновременно цветут цветы и зреют плоды?

— Не знаю, — задумался Александр. — Наверное, и то, и другое одновременно. В оранжереях времена года перепутаны.

— А снег… как в горах… Он тоже кружится вместе с листьями?

— Первый снег может прийти и с последними листьями, — согласился Александр, — но обычно он выпадает позднее. Зимой.

— Зима? — переспросила Виола, точно пробуя слово на вкус.

— Да, зима, холодная, снежная, но по-своему красивая.