Заснеженный рояль

— А ну отпусти немедленно даму, негодяй! — подхватили бурдаланы, и их посрамленный сородич поплелся в пещеру один.

— Спасибо! — беззвучно прошептала Виола, с благодарностью глядя на Александра.

Одетая по моде бурдаланов, с ярко-разукрашенным лицом, она тем не менее казалась в этот миг беззащитной и нежной.

Успокоившись, зрители замерли в предвкушении прекрасного, и даже казалось, что их сердца бьются в унисон.

Александр видел, а скорее, чувствовал всех собравшихся сразу и каждого по отдельности.

Легкое беспокойство на лице Виолы, спокойная уверенность и восхищение в глазах Гайи и выражение какой-то внезапно открывшейся им сопричастности во взглядах будаланов.

Они были одухотворенными.

Музыкант подошел к роялю, созданному специально для него.

Снег на его крышке был как настоящий, рояль — необыкновенной белизны, клавиши — черно-белые, но только наоборот: белые стали черными, а черные — белыми.

Единственным, кроме снега, украшением рояля была надпись на нем.

Название, точно сделанное синим инеем, — Александр Голдин.

Александр вдруг заметил, как мелодично звучит его имя. Мелодично и мужественно.

— Спасибо, — улыбнулся Александр Гайе и закрыл на секунду глаза, уже зная, что будет играть.

Нет, не Моцарта, не Баха, не «24-й каприс» Паганини. Он будет играть сегодня то, что ближе всего ему самому, то, что он сумеет рассказать, касаясь пальцами этого фантастического рояля.

Он расскажет обо всем — о том, как случайно родился, о том, как часто чувствовал себя ненужным в том мире и как случайно попал в этот и встретил здесь свою любовь.

Снег был теплым и не таял, снег был восхитительно мягким и совсем не боялся этой вечной весны.

— Сегодня, — сказал Александр, — я впервые исполню для зрителей композицию собственного сочинения.

Он играл ту самую мелодию, которой будил инструмент в заснеженном лесу.

В ней было и предчувствие весны, и сбивчивый ритм первых капелей, и пение птиц, и грусть о несбывшемся, и надежда, и радость, и любовь, готовая вот-вот прорваться сквозь ледяные прутья клетки, лететь над деревьями, над крышами. Но нет, морозы не хотели отпускать свою белоснежную отраду из холодного плена.

— Солнце, — чирикнула птица огромному кругу на небе, — растопи мою клетку своими лучами…

Вместе с птицей, взмывшей ввысь, взлетели ввысь и руки Александра над роялем.

Бурдаланы рыдали в голос, и грим сходил со слезами с лиц бурдаланш. Они не кричали, как в цирке «еще», но глаза их говорили о потрясении, которое Амброзий называет красноречивым «метанойя».

Александр встретился взглядом с взглядом Гайи и увидел в ее глазах продолжение своей мелодии и не заметил, как расталкивая бурдаланов, Виола торопливо выбиралась из толпы.

2

По возвращении в гостиной таверны в облаке кофейного аромата Александра ждала Виола.

Она совсем не была похожа в этот день на охотницу за приключениями и чем-то еще непонятным, хотя, похоже, именно за всем этим, а вовсе не для того, чтобы попить кофе, она и пришла сюда сегодня.

Вид у Виолы был какой-то растерянный. Она накручивала на палец прядь волос и, заметив вошедшего Александра, как-то виновато улыбнулась.

Александр часто сталкивался с такого рода женщинами. Они напоминают охотниц семейства кошачьих, но охотятся часто не за мужчинами, а за чем-то неосязаемым, почти неуловимым, фактами, например, чему они отчаянно пытаются придать нужную форму. Но мир упрям и упруг, и у него свои законы.

Окружающие часто считают их прагматичными и правы, но, пожалуй, отчасти. Охотницы на мужчин ведут себя похоже, но цели у них другие.

Александр поймал себя на том, что Гайя не подходила ни под одну из известных ему категорию женщин, которых он давно классифицировал в своем сознании. И в то же время обладала лучшими чертами всех этих категорий, но собранные в ней одной они звучали особенно — уверенно и утонченно, пронзительно-нежно и головокружительно-ярко. Так звучит рояль на вершине горы или где-нибудь в заснеженном лесу.

Ее нельзя было отнести ни к интеллектуалкам, ни к милашкам, ни к светским львицам, ни к охотницам на мужчин, ни к охотницам на призраки, ни к феминисткам, ни к железным леди, ни тем более к злобным сплетницам. Нет, она была слишком собой. Слишком особенная.

Открытие Гайи было для Александра сродни открытию этого нового мира. Он чувствовал себя Кристофором Колумбом.

Виола так сосредоточенно смотрела в кофейную гущу, как будто собралась гадать на кофейной гуще.

— Пришли за новыми фактами? — насмешливо спросил Александр.

— Факты сами обычно приходят ко мне, — ответила Виола. — У меня достаточно информаторов, и кто-то все время что-то сообщает о вас, я даже стала привередливой — выбираю самое интересное.

— Тогда зачем вы пришли?..

— Просто так… Зашла поблагодарить вас за то, что вы спасли меня от этого бурдалана. Страшно представить: если бы не вы, никто бы не пришел ко мне на помощь.

— Если бы не я, вы бы там вообще не оказались, — усмехнулся Александр.