Заставь дурака Богу молиться

— Оленькиных резонов нам с тобой не понять, даже и не пытайся. Тебе отомстить, оградить ненаглядного от посягательств очередной пиявки, да все, что угодно. Но тогда придется предположить, что она — великая актриса, переплюнувшая Сару Бернар и Комиссаржевскую, вместе взятых. Мы же обе на ее истерику любовались — невозможно так достоверно сыграть. Не верю. А вот Лариса Михайловна — это любопытно. Я тут давеча демонстрировала чудеса хитрости, врала, как целое стадо сивых меринов, и в итоге выяснила — в «Улыбку» она была записана на одиннадцать утра, я, между прочим, даже с врачом побеседовала, в кресле Лариса Михайловна сидела с одиннадцати до начала первого. Дальше — аут. Где дача, какая дача, чья дача и, главное, когда дача? У нее случайно не было возможности за твоей спиной чего-нибудь химичить, ну там, со счетами, дебет-кредит, прибыль-убыль, не знаю, я ничего не понимаю в бухгалтерии.

Ланка грустно усмехнулась:

— Я, к сожалению, тоже. Но при чем тогда эта девица? Она-то, наверное, в бухгалтерии понимала еще меньше?

— В бухгалтерии, может, и меньше, зато у нее обширные и разнообразные знакомства, в том числе, не исключено, что и среди финансовых работников. Могла случайно что-то узнать…

Ланка отреагировала на мое рассуждение бессмертным:

— Черт побери!

В общем, не хватало только гипса и бриллиантов.

10.

Друзья мои, прекрасен наш Союз!

М. С. Горбачев

Бриллианты ждали дома. Сразу два. Точнее, двое. Право, это не частная квартира, а какой-то проходной двор! Ну ладно, Кешка, свой человек, когда он не появляется, даже скучно. И ему всегда можно сказать «Глебов, брысь, а?» — исчезнет без всяких обид. Тактичный. Вот и сейчас выродил нечто, похожее на извинения:

— Рит, ты не сердись, что мы вот так, если мы не в тему, только скажи! Но… обсудить-то надо… — и добавил совсем уж жалобно. — Я тебе еды принес, вот, — он протянул мне коробочку. — Рыбка… Вкусная… Еще теплая…

Можно ли на него сердиться?!

А вот наглый Ильин даже бровью не повел. Он что, думает, раз он мне замок менял, теперь можно этот замок открывать, когда захочется?

— А я-то считал, здесь рады гостям… — задумчиво молвил Никита, слегка улыбаясь.

Но Маргариту Львовну голыми руками не возьмешь!

— Гости, дорогой мой, стучат в дверь и незваными не ходят. Иннокентий, не слушай, к тебе это не относится, ты тут не гость, а вполне полноправная личность. В крайнем случае за хлебом отправлю или компьютер чинить посажу.

Глебовская физиономия явственно отразила стремление немедленно бежать, причем сразу в двух направлениях. Победил, конечно, компьютер.

— А… что… что-то не работает?

Я вернула его на место.

— Да сиди ты, все в порядке, даже хлеб есть, это я так, чтобы некоторые немного в чувство пришли…

«Некоторый» шевельнул под столом ногой, и прямо на меня выкатился… арбуз. В мае месяце?!!

— Откуда? — глупо пискнула ошарашенная я.

Наглый гость повел плечом.

— Было трудно, но мы достали.

Если чье-то сердце способно в такой ситуации не дрогнуть, значит, его, сердца, там просто нет. Вот и весь сказ. Не устаю цитировать некоего неизвестного мне мудреца: счастье — это мягкий-мягкий диван, большой-большой арбуз и «Три мушкетера», которые никогда не кончаются. Насчет «Трех мушкетеров» — дело вкуса, а в остальном — гениальная формула. Правда, в свете последних событий я, пожалуй, добавила бы еще одно условие: никаких убийств в реальной жизни, только в книжках! Но, видно, такая уж у меня карма — на каждом шагу о трупы спотыкаться.

— И, кстати, я думал, ты новости узнать захочешь, — все так же невозмутимо протянул Ильин.

— Ну?! — вскинулась я.

— Э нет, ladies first, — дорогой гость сделал широкий приглашающий жест.

Тьфу, инфекция! Даже приготовлением кофе отговориться не удалось, заботливый Глебов уже снимал с огня джезву, увенчанную шапкой вздыбившейся пенки. Ну, раньше сядешь — раньше выйдешь. Изложив высокому собранию факты, извлеченные из Натали — про Светино стремление замуж, про злость, про радость и весь прочий идиотизм — я получила в награду почти восхищенный взгляд обожаемого майора:

— Как тебе это удалось? У нее ведь на все один ответ: да я не помню…

— Было трудно, но мы достали, — ответила я той же фразой из анекдота.

Долго наслаждаться триумфом мне не пришлось, Ильин уточнил:

— Ты думаешь, она в самом деле не помнит, что за машина у этого, у покровителя?

Хороший вопрос. На «тойотах» у нас ездит чуть не полгорода, но все больше на серебристых да еще на синих. Прочие цвета встречаются почему-то редко, а бежевых и кофейных — тем более, а чтоб еще и «металлик» — я, кажется, и вовсе не видела. Впрочем, пусть Никита сам ищет эту бежевую «тойоту». Натали знает явно больше, чем говорит, но как это из нее вытянуть? Так что свои соображения я предпочла оставить при себе, ответив формально:

— Фрейд ее разберет. Вообще-то девушка не производит впечатления гиганта мысли.

— Слушай, Маргарита Львовна, тебе не кажется, что в этой истории слишком много дурочек? Покойница, судя по всему, особым интеллектом не отличалась, Оленька, теперь еще и эта Наташа, — не унимался майор.