Заставь меня остаться

Я такую херню творил! Знал же, что Алика беременна, о её диагнозах знал, о том же поликистозе, про который даже прочитал. Но ходил к ней, вываливал идиотскую правду, лишь бы её вернуть. А если бы она ребёнка потеряла? Этот малыш был чем-то гипотетическим, вынесенным за скобки, я готов был любить его потому что он — продолжение Алики, но сейчас осознание обрушилось на меня.

Он внутри. Сердце бьётся. Он очень маленький и хрупкий, но уже живой. Наш! Не просто малыш любимой женщины, и её привязка ко мне. Это наш с ней ребёнок!

— Что-то вы побледнели. Воды?

— Нет, — прохрипел я. — А сердце… это нормально, что оно так частит?

— Да. Не переживайте, малыш развивается как надо. Идеальная беременность!

Алика взглянула на меня, и я накрыл её руку своей. Переплели пальцы, проживая этот момент, и как же я благодарен за него! Словами не передать! Егор в коме, Алика не со мной, в бизнесе проблемы, и этот малыш — единственное что по-настоящему меня обрадовало.

Алика встала с кушетки немного смущенная. Хорошо что не просила меня отворачиваться, и не вытолкала из кабинета, хотя и удивлена была, как и я. Оба ожидали что УЗИ — это гель на живот, но смотрели её изнутри.

— Пообедаем? — предложил, уже настраиваясь на отказ.

«Не давить! — напомнил себе. — Откажется — буду пытаться снова!»

— Давай, — кивнула она. — Бургер хочу. Только не ресторанный, там котлеты невкусные. И печеную картошку с сырным соусом!

Водителя я отпустил, и сам сел за руль. Алика рядом, смотрит на меня украдкой, больше не бросается обвинениями. Прошлое мы обсудили, во мнениях не сошлись, значит всё же нужно время? Я-то точно знаю, что не отпущу её, просто нужно быть… мягче? Более гибким? Терпеливым?

Пытаюсь…

— Вкуснятина, — Алика вгрызлась в бургер, и мне даже послышалось, что заурчала от удовольствия.

— Аль, а тебя тянет на селедку с молоком? На икру с шоколадной пастой?

— Нет, а должно?

— Я многое про беременных слышал.

— Я тоже, — подмигнула она. — Асфальт не нюхаю, мел не грызу, среди ночи не рыдаю из-за отсутствия земляники. Скучная беременность, скажи? Аж стыдно за себя.

Я усмехнулся, хотя с Аликой согласился. Я бы хотел, чтобы она разбудила меня звонком и потребовала свежих устриц с трюфельным соусом или что-то подобное. И нашёл бы. Любой изыск, любое кулинарное извращение.

— Марат, ты был знаком с моей бабушкой? — вдруг спросила она. — Только честно! Кристина мне говорила, что тебя видела у нас, а сегодня подтвердила, что ты к бабуле ходил. Вы знакомы были, или нет?

— Знакомы.

— И? — нахмурилась она.

И я рассказал. Не всё, разумеется. Незачем Алике знать, как сильно сдала Валентина Николаевна. С ней не связывались ни сын, ни Алика. Просто пропали в один момент. Незачем Алике знать и о том, как я сначала относился к её бабушке — с отвращением из-за того, что она родила Веснина. Но я рассказал, как привязался со временем к этой пожилой женщине, как навещал, как оплатил больничную палату и лечение, вот только из-за командировки успел только могилу её навестить.

— Не могу сказать, что полюбил её. Валентина Николаевна мне не родной человек, всё же, но… привязался, — признался я. — Это странно — дружить с женщиной вдвое старше, но мы именно дружили с ней. Она часто о тебе говорила, вспоминала. Тебя она больше любила, чем своего сына.

— Внуков часто любят больше, чем детей. Марат, — Алика взяла меня за руку, и я приготовился к неприятным вопросам, упрекам, к очередному заявлению, что это наш последний обед. — Спасибо тебе!

— За что?

— За то что бабулю навещал. Я даже не знала об этом, — покачала она головой. — Мне говорили, что палату и лечение оплатили, но я думала что это Игнатов. Спасибо!

— Это мелочи.

— Я не только про деньги. Спасибо что навещал. Что не бросил. Я думала что она совсем одна была, никому не нужная, но ты… в общем, спасибо тебе за это, — грустно выдала Аля, и сжала мою руку.

Смотрит с теплом, в глазах нет неприязни и того страха, который уколол меня, когда приехал к ней в день операции Егора. Даже рад был отчасти, что прогнала. Вдруг натворил бы дел, и окончательно бы всё испортил?!

— Не за что, — прохрипел я. — Аль, может вещи начнем покупать для ребёнка?

— Плохая примета.

— Я в них не верю.

— Я тоже, но мало ли. Не хочу рисковать, — Алика потянулась к картофелю. — Лучше основное купим ближе к родам, а всё остальное уже после. Ладно?

— Как скажешь, — решил я согласиться.

Ни хера подобного. Уверен что после родов ни Алике, ни мне не до покупок будет. Так что куплю всё сам, только Алике не стану говорить об этом. А все эти приметы — лажа.

— У нашего ребёнка есть хвост, — вдруг улыбнулась Аля.

— Сам в шоке! Надеюсь, он пропадет до родов!

— А если нет?

— Нашего ребенка я буду любить даже с хвостом, — честно признался я, и Алика рассмеялась.

По-настоящему.

Это странно — сидеть с ней рядом и разговаривать, шутить, пусть и глупо. Раньше мы не так проводили время. Женщина мной воспринималась как та, кого можно любить, трахать, защищать. Но разговаривать с ней, воспринимать всерьез, по-настоящему узнавать — об этом я и не мыслил.

Зря.