Заставь меня прекратить

– Ты слишком молод для папика, – посмотрела на широкоплечего бугая за рулем и сглотнула. Какой же он все-таки огромный…

– А ты слишком стервозная для содержанки, – окинул меня тягучим взглядом с головы до пят и вновь уставился на дорогу, а потом смачно выругался.

– В чем дело? – проследила за направлением его взгляда и испуганно застыла.

– Полиция, малышка. Пристегнись, потому что останавливаться я не собираюсь.

Самсонов выжал газ, и меня буквально впечатало в сиденье. Я вцепилась в его края и зажмурилась, а потом выполнила приказ, который Самсонов повторил, – пристегнулась.

– Нам все равно придется остановиться рано или поздно, – проныла, оборачиваясь на уже оставшийся позади пост и, и заметила как полиция врубила мигалки и медленно вырулила на дорогу, уверенно набирая скорость.

– Если нам не удастся уйти раньше… – Самсонов был спокоен как удав. Чертов танк, которому по барабану абсолютно все, кроме куража, сигареты в зубах и девушки рядом, чье бедро он сжал до ощутимой боли. Я скрипнула зубами.

– Постарайся не убить нас сегодня! – истерически рявкнула и Давид рассмеялся. И было в его смехе что-то от Джокера, но анализировать не хотелось. Хотелось второй ремень или кнопку катапульта, но ни того ни другого в этой развалюхе не было.

Давид выжимал педаль, но полиция неумолимо догоняла нас. Патрульный кричал что-то в громкоговоритель, но слова доносились обрывками из-за сирены, орущей на весь Нью-Йорк.

– Немедленно….вите машину… обочине…

– Самсонов, может все-таки остановимся? – жалобно простонала, но рука Давида на моем бедре лишь сжалась сильнее.

– Расслабься, малышка. Я не дам тебя в обиду.

И это было последним, что он произнес, потому что перед нами возникла фура, я завизжала и зажмурилась. Давид резко отнял руку с моего бедра, и мне стало еще страшнее.

Неведомая сила кинула меня в сторону, ремень удержал, но я чудом не выпала из кабриолета, едва не проткнула ногтями обивку кресла, в которую вцепилась.

Поток воздуха швырнул в лицо запах бензина и грузовика, горьковатый аромат заполнил легкие, нос, в горле запершило.

А потом визг шин разорвал перепонки и запах резины затмил все остальные. Меня снова вжало в сиденье спиной, и на этот раз я рискнула открыть глаза.

Мы каким-то чудом увернулись от грузовика, но полиции этого не удалось, и их тачку занесло. Офицеры выскочили из машины и смотрели нам вслед.

Самсонов создал такую пробку, что ни одна машина не смогла бы проехать. Фура встала поперек дороги, баррикадируя движение в обе стороны, а мы оторвались от преследователей и теперь просто гнали по проспекту, уезжая с места столкновения.

– Ты ебанутый! – заорала на Давида наплевав, что предпочитаю не материться. Сегодня он прямо напрашивался!

Мой крик тонул в свистящем потоке воздуха, гнали мы безумно, и ответ Самсонова тоже прозвучал тише из-за этого.

– Это ты делаешь меня таким… – мне показалось что он сказал именно это, но я могла ошибиться, потому что все еще тряслась как припадочная, едва не рыдая в голос от облегчения и отпустившего страха, который теперь сменился волной расслабления, чем-то напоминающей оргазм.

– Высади меня я пойду пешком! – заорала, но Давид возразил.

– Мы все еще не оторвались от погони, наши данные могли передать другим постам.

– Мне плевать, Самсонов, высади меня!

Машина начала сбавлять скорость, Давид свернул в какую-то подворотню, куда едва входила машина, и как только мы проехали вонючие мусорные баки он остановился.

Открыла дверь и вышла на сырой тротуар, не чувствуя ног. Самсонов выскочил следом и обойдя машину торопливо ко мне приблизился.

– Дыши глубже, сейчас отпустит… – потянул меня на себя, но я отбросила его руки, визжа в ответ.

– Ты идиот! Едва нас не убил! На кой черт я вообще с тобой связалась!

Самсонов сжал меня насильно блокируя руки, а я попыталась взбрыкнуть, но не удалось выбраться – хватка была железной.

– Дыши, малышка… – шептал на контрасте с моим визгливым тоном. – Дыши, сейчас отпустит…

Я дернулась в его руках, он сжал сильнее и обхватил мой подбородок кистью.

– Смотри на меня, – выдохнул в губы, и его взгляд поймал меня в плен, из которого не выбраться. Никогда уже не выбраться. – Девочка…

Склонился к моем губам, но краткий миг удовольствия был прерван басовитым окриком.

– Стоять! Лицом к стене, руки за голову…

Давида ткнули мордой в асфальт, приставили пистолет к лопатке, а мне всего лишь галантно вывернули руки на до боли сжали запястья наручниками.

– Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете может быть использовано против вас в суде… – офицеров было трое, двое вязали Давида, один меня, попутно зачитывая нам наши права. Они говорили на английском, и в моей голове было жуткая каша из слов, хотя знала этот язык как родной.

– Потерпи, я нас вытащу, – Самсонов спокойно произнес, глядя на меня, когда его подняли с земли и повели к тачке с мигалками. А я только сейчас вдруг поняла, что этот мужчина по-настоящему безбашенный. И второе открытие свело меня с ума своей горькой правдивостью.

Именно таким он мне и нравится.