Заставь меня жить (СИ)

Но когда он подаётся вперёд, облокачиваясь на подлокотники моего кресла, когда прохладные ладони останавливаются на моих щеках, а острый взгляд прошивает насквозь…

Тогда я понимаю, что в моей, поистине, безумной голове крутится мысль об одном единственно-верном продолжении его действий. Мысль, по своей силе заглушающая все остальные, настолько яркая и всепоглощающая, что я не сразу улавливаю смысл сказанных профессором слов:

- Опиши подробнее свои ощущения до того момента, как лопнула подставка.

С каких, интересно, пор слова разлетаются в моей голове, не желая рождаться на свет под прицелом внимательного взгляда Снейпа?

Снейпа, который своей близостью так отчётливо напоминает мне недавний случай ночью.

Горло не желает расслабляться, поэтому речь получается несколько хриплая:

- Я испытывал злость…жуткую, сильную. Она такая непривычная, нехарактерная мне. Я никогда прежде не был в такой…ярости. Это чувство новое, чужеродное. Раньше его не было у меня, а сейчас… Я словно упиваюсь им, и это…пугает.

Чёрные брови Снейпа сдвигаются к переносице, взгляд на полминуты теряет свою концентрацию, словно зельевар уходит мыслями куда-то далеко, и в это время его пальцы зачем-то прощупывают мои виски, скорее неосознанно, чем с какой-то определённой целью.

Едва успеваю остановить себя от того, чтобы блаженно прикрыть глаза, потому что я просто не представляю, как это будет выглядеть со стороны. Вернее, очень даже представляю. Нет, лучше не представлять, иначе…

Никак не могу взять в толк, почему я становлюсь несобранным и жутко нелогичным человеком, когда Снейп рядом?

- Я не могу дать объяснения подобным метаморфозам в твоих ощущениях прямо сейчас. Думаю, мне надо посоветоваться с Дамблдором. Ты рассказывал об этом кому-нибудь ещё?.. Эй, Поттер!

Вздрагиваю, возвращаясь из губительного мира мыслей и чувств в мир реальный. Немного удивлённо выгибаю брови, пытаясь собрать воедино только что услышанные слова. Медленно качаю головой, поджав губы, и только потом отвечаю:

- Нет, не рассказывал.

И, прежде чем я успеваю добавить ещё что-либо, Снейп убирает свои чудесные руки от моего лица и начинает отодвигать кресло.

- Скажите, почему вы тогда поцеловали меня? Надеялись, что я не почувствую?

Он замирает от такого поворота разговора, но потом неопределённо ведёт плечами, и я больше склоняюсь к положительному ответу, при этом Снейпу немыслимым образом удаётся сохранить практически непроницаемое выражение лица, в то время как за своё я совсем не ручаюсь.

- Смысл тогда целовать человека, зная, что он не сможет отреагировать? – откровенное непонимание звучит в моём голосе, профессор хмурится и, наконец, отвечает привычным ровным тоном:

- Не советую думать о подобных вещах, всё равно не сможешь найти правильный ответ.

Как ни странно, я нисколько не обижаюсь, потому что Снейп прав: понять мотивы его действий – всё равно, что пытаться обмануть смерть.

- Где ты был всё это время? – подозрение во взгляде Рона переливается через край, грозясь превратиться в настоящую бурю.

- С каких пор тебя это интересует? – отвечаю в тон, застыв посреди спальни над раскрытым чемоданом.

Друг явно размышляет над тем, что ответить, а потом вздыхает и со словами: «Ладно, забудь, только не злись», отворачивается к своей кровати.

Я не выдерживаю. Схватив подушку с кровати, со всей силы швыряю её в спину Рона, тот незамедлительно оборачивается с изумлённым выражением лица. Я опережаю его и выкрикиваю, чувствуя, как меня начинает трясти изнутри от обиды:

- Только не злиться, значит? Что, боишься, да? И не пытайся отрицать это, я вижу, какой страх плещется в ваших глазах всякий раз, когда вы смотрите на меня, вы все: ты, Гермиона, Невилл – все, абсолютно все! Вы – те, кого я считал своими друзьями, и вы предаёте меня самым непостижимым образом! Это…немыслимо.

Мой голос ломается на последнем слове, затухает, так же как и весь мой запал. Тяжело опустившись на край кровати, я низко опускаю голову, с силой сжимаю кулаки. Обида, горькая, липкая, заполняет меня, вызывает чувство отвращения.

Со стороны Рона раздаётся непонятный шорох, потом звук глухой поступи, кровать слегка прогибается рядом.

- Друг, прости нас. Мы были…напуганы. Ведь, согласись, не каждый день видишь подобное. И это вовсе не значит, что мы боимся или, тем более, предали тебя. Правда, прости нас…

Широкая ладонь опускается на моё вздрогнувшее плечо. Поворачиваю голову, глядя на виноватую полуулыбку Рона, на его слегка покрасневшие щёки.

- «Друг», значит?

Тот кивает так, как если бы желал подтвердить что-то очевидное.

- Хорошо, прощаю, но если такое повторится ещё раз…

- Нет, ни в коем случае, – Рон начинает мотать головой, но я вовремя перебиваю его:

- Не зарекайся. Просто вы должны понять, что вы – одни из самых близких мне людей. Из оставшихся у меня людей.

Рон вздыхает так, как будто два часа таскал на себе огромного тролля.

- Гермиона вообще распереживалась. Ты так резко ушёл и пропал на целый час, мы не знали, что и думать…