Застава на Аргуни

Жизнь на Стрелке шла своим чередом, оборачиваясь для бойцов то большими, то малыми событиями. И в этих событиях все больше и больше открывались перед Панькиным и Тороповым люди заставы.

Однажды в канцелярию вбежал Морковкин и, подавая начальнику булку хлеба, взволнованно сказал:

— Вот, смотрите!

— Что «вот»? — не понял Торопов.

— Нашли сейчас под стогом сена!

— Под каким стогом?

— Товарищ Морковкин, вы объясните спокойней, — попросил Панькин.

— Булку нашли под стогом, на дворе заставы! — И Митька рассказал все, как было.

…Морковкин и сержант Борзов ездили на подводах за сеном. Вернувшись на заставу, они подъехали к стогу и принялись разгружать сани. Подгребавший остатки сена Морковкин вдруг зацепил вилами за что-то твердое. «Никак, камень приволокли?» — подумал он. Но твердый предмет оказался мерзлой булкой…

Повертев находку в руках, Торопов вызвал старшину и повара.

Михеев и Кукушкин, переглянувшись, недоуменно развели руками.

— Сбегайте в пекарню, проверьте, вся ли выпечка на месте? — распорядился лейтенант.

— Булка из последней выпечки, — заявил повар.

— Проверьте.

Михеев козырнул и тут же выскочил из канцелярии. Через несколько минут он вернулся и доложил, что одной булки в выпечке недостает.

Торопов был мрачнее тучи. «Ну, грянет гроза, — подумал Панькин. — Надо проследить, как бы не ударила по невиновным».

— Пойдемте! — вскочил начальник. — Дверь на замок закрывали?

— Так точно!

— Ключ никому не оставляли?

— Никому.

Осмотрели пекарню. И всем стало ясно: булку похитили через окно, нижняя часть которого была забита фанеркой.

— Рукой не достать! — Торопов задумался, потом взглянул на булку и, увидев в ней дырку, решил: «Поддели чем-то острым!»

Панькин едва успевал за начальником. Разъяренный Торопов влетел в канцелярию, забегал из угла в угол.

— Подожди, не волнуйся. Разобраться надо… — уговаривал его Панькин.

— Чего разбираться? — закричал лейтенант. — Чего разбираться, я тебя спрашиваю? Вор, жулик базарный завелся, а не солдат! Дня не оставлю на заставе! — гремел он, все более и более распаляясь.

— А ты не горячись.

— Ну скажи, как можно терпеть такого солдата? — Торопов сел, с озлоблением забарабанил пальцами по столу. — Вот и поохраняй с таким границу… Сразу предаст!

— Ты прав, конечно, — согласился Панькин, успокаивая расходившегося начальника. — Но смотри, в горячке не наломай дров.

— Не-е-т! Я так не оставлю! Я найду подлеца! Я с него шкуру сдеру! Ведь паек у нас хороший, едят все досыта… Как ты думаешь, кто на это способен?

Но скоро история с булкой прояснилась.

…Как-то сержант Пушин возвращался из наряда. Поравнявшись с домом на въезде в поселок, он придержал коня. В глубине полуразрушенного двора виднелась стоявшая на коленях женщина. Она устало дергала пилу, застрявшую в сучковатом бревне. Верхом на бревне сидел худенький мальчонка. Неподалеку от них играла щепками крохотная девочка.

Женщина опустила измученные руки, что-то сказала. Мальчик соскочил с бревна, побежал в сарай. Через минуту он волоком притащил увесистый топор. Женщина взмахнула им раз, и другой, и третий, с трудом развалила чурбак пополам. Врубив топор в бревно, она опять опустилась на колени, взялась за пилу.

Пушин тронул коня, с грустью подумал: «И пилу-то бедняге некому развести…»

Догнав младшего наряда, сержант с досадой сказал:

— Какие мы все-таки… заевшиеся! Каждый день ездим мимо и никому в голову не пришло помочь женщине. А она мыкается с ребятишками, вон во время холодов все углы у избенки поспиливала.

— Всех не обогреешь, товарищ сержант. Война ни с кем не считается. Когда этим заниматься? От службы времени и так не остается…

Пушин метнул укоризненный взгляд на товарища. «Может, и моя Анна сейчас вот так же с Минькой шоркает пилой», — подумал сержант и почувствовал, как защемило сердце.

Вечером Пушин увидел начальника, подошел к нему.

— Товарищ лейтенант, разрешите завтра сходить к Варваре Коробовой, помочь по хозяйству. По графику у меня выходной. Да и в прошлый месяц я не использовал… Посмотрел, как она мучается, тошно стало… Погиб у нее муж на фронте…

— К вдовушке решил подсыпаться? — съехидничал стоявший рядом с начальником Желтухин.

Пушин насупился, глухо выговорил:

— Такими вещами не шутят!

Желтухин гулко засмеялся.

— Плохо ли втереться в доверие к такой бабенке…

Торопов даже побагровел, рявкнул:

— Сержант Желтухин, прекратите эти пошлости!

Желтухин испуганно козырнул и, переваливаясь, ушел.

— Пойдите, помогите, — сказал Торопов потеплевшим голосом. — Можете использовать оба выходных дня.

Утром, выпросив у повара полкраюхи хлеба и прихватив остатки сахара от месячного пайка, Пушин пошел к Коробовой. Он не спеша открыл калитку, прошел во двор, огляделся. Кругом царило запустение. Часть ограды, выходившая на зады усадьбы, разобрана. Столбы спилены на дрова. Дверцы в стайку, где некогда содержался скот, сорваны и лежат на земле. Ветхая крыша зияет черными дырами. Труба, из которой прежде струился в такой ранний утренний час белый дымок, наполовину обвалилась.

Пушин поднялся на крыльцо. Под ногами жалобно скрипнуло. Сержант вздохнул и постучал.