Застава в степи

Но мои слова не произвели на них никакого впечатления. Такой ответ только, как говорит бабушка, подлил масла в огонь. Девчонки начали обвинять меня в ложной мальчишеской дружбе… Как будто они что-то понимают в ней!

Я слушал их, а сам думал, как хорошо, что ребята выбрали не Тарелкину, а меня звеньевым. Ведь этой остроносой Ленке все, что не уместилось в правилах внутреннего распорядка, кажется преступным. Она ко всякому нарушению подходит с одной меркой: получил двойку — обсудить, пришел без галстука — обсудить, проехался по перилам на животе — опять обсудить… Представляете, что могло бы случиться, если бы со мной произошло то, что произошло с Сережей Крымовым из пятого «б»? Был у них сбор. Ну, конечно, вожатая и учительница заранее записали, кто и что должен говорить, а потом стали звеньевого выбирать. Вожатая посмотрела на всех весело и объявила:

— Слово по кандидатуре имеет Маша.

Но тут мальчишки неорганизованно закричали:

— Сережку Крымова! Крымова!

А девчонки тоже начали кричать:

— Нет, Олю! Нет, Спичкину!

И такой тут гвалт подняли, как на свободном уроке.

Учительница стала стучать по столу карандашом, а вожатая подбежала к Сережке, схватила его за плечи и начала трясти да приговаривать:

— Опять задумал сорвать сбор? Хочешь свою кандидатуру протащить? Не выйдет!

А у Сережки от тряски голова, как у желторотого воробушка, болтается туда-сюда. Потом ему надоела эта самодеятельность, он вскочил и стал убеждать всех, что ничего он не задумывал и свою кандидатуру никуда не хочет протаскивать и что звеньевым его избирать никак нельзя, потому что он в учебе слабоват и поведение у него не совсем примерное.

Это все верно. В прошлом году ему арифметику на осень оставляли. Но зато Серега самый лучший вратарь, и никто не плавает быстрее его кролем.

А девчонкам только его признания и надо было.

Избрали они Спичкину, а теперь сами не рады. Хотели создать секцию плавания, а Спичкина говорит:

— Чтоб утонули, а я за вас отвечала?

Хотели в городки научиться играть, а Спичкина:

— Чтоб ноги кому-нибудь перебили?

Хотели лыжный кросс до лимана устроить, а звеньевая и тут:

— Чтоб кто-нибудь заблудился в степи?..

И теперь у них все сборы, как парты в классе, одинаковые — об учебе и дисциплине.

Но самое смешное в этой истории было то, что сразу после выборов вожатая предложила:

— За хулиганскую выходку Крымову объявить выговор.

И объявили. Правда, на другой день вожатую вызвали куда-то, и теперь она работает в клубе кассиром и говорит, что там даже лучше — спокойнее и платят не меньше. А старшим пионервожатым стал Коля Попов. Он в прошлом году закончил нашу школу и остался в совхозе радистом. Работы у него, как он сам говорит, хоть отбавляй, и потому он не может целый день сидеть в пионерской комнате и наклеивать картинки на монтажи. Зато у нас всю зиму шел чемпионат по хоккею с шайбой, устраивались турниры шахматистов и работал радиокружок. Так что мы на Колю не в обиде.

Вот что значит поставить вожатым мужчину! Но об этом я же не мог сказать девчонкам, потому что они все равно бы не поняли меня, а, во-вторых, — это не совсем правильно. Есть же у нас женщины депутаты и даже министры. И в довершение всего, Коли сейчас не было в поселке. Будь он, дело не зашло бы так далеко.

Взбудораженным девчонкам я ответил:

— Пусть с Генкой сначала отец поговорит, а если и это не поможет, тогда соберемся.

Ребята из нашего звена поддержали меня. Наступила наша очередь пилить и колоть дрова для школы, и мне очень хотелось, чтобы Синицын обязательно пришел на пилку-колку. Я думал, что это хоть немного сгладит его вину. Вот почему я отозвал в сторону нашего классного дипломата Вовку Грачева и попросил его переговорить с Генкой.

— Только так, тонко, с подходом.

— Учи ученого, — задрал нос Вовка.

Но и Дипломат не помог. Синицын как будто решил поступать назло всем: не только не явился на мероприятие, но и отца не привел. Этот поступок Генки оказался той последней каплей, как любит говорить Фаина Ильинична, которая переполнила чашу нашего терпения.

Теперь, слушая раскрасневшуюся от негодования Тарелкину, я согласился с тем, что он позорит школу, и дал слово провести сбор сегодня, сразу же после уроков.

Уже на следующей перемене вся школа обсуждала Генкино поведение. Одни ругали, другие жалели его, и только сам он никак не реагировал на происходящее.

— Ты, может, и на это собрание не придешь? — приставала к нему Лена.

— Почему, — вздергивал Генка угловатые худые плечи. — Если не приду, кого же вы будете обсуждать?

А на предпоследней перемене он попросил Лену:

— Только скажи Морозову (мне, значит), чтобы он покороче говорил, а то мне очень некогда.

— Каков!? — возмутился Грачев, поправляя светлую челку. — Его обсуждать будут, а он еще ультиматум предъявляет.