Застенчивость в квадрате

– Видишь, там птичка только что пролетела? – поддразнивает он. – Кар, кар!

Я чуть оступаюсь, хихикая. Он подхватывает меня и притягивает к себе. От нашего неуклюжего спотыкания я смеюсь только сильнее.

– Вжух, – говорит он мне на ухо, улыбаясь. – Это пролетел самолет.

Качаю головой, но сердце выпрыгивает из груди с парашютом. Я словно совсем потеряла контроль, будто стою в волнах, и прибой тянет меня, пытаясь сбить с ног. Прежде мне уже казалось, что я ощущаю что-то похожее в своих легкомысленных фантазиях, но все меркнет по сравнению с реальностью.

Внутри сплошные бабочки, лопаются веселые пузырьки. Я как искристая пена, улетающая в ночное небо. Не знаю, что происходит или что произойдет, потому что на сей раз все вокруг – не моя выдумка, и не я ей управляю. Никто не прописывал реплики, каждая секунда – приводящий в восторг сюрприз. Голова идет кругом, меня уносит бурный поток. Я хочу бороться и одновременно сдаться.

Чувство такое знакомое, что от осознания подгибаются колени, но Уэсли считает, что виной всему каблуки.

– Столько усилий, а ты все равно еще там, далеко внизу, – криво усмехается он. Я выдуваю из жвачки пузырь и хлопаю ему в лицо.

Мы добираемся до конца коридора, и Уэсли протягивает руку за спину, нашаривая дверную ручку, так и не развернувшись. Мне кажется, он хочет и дальше наблюдать за моей реакцией.

Я поднимаю бровь.

– Это зимний сад?

– Разве? – лукаво улыбается он.

Удивляюсь, наморщив лоб, но тут дверь открывается, и нигде не видно тех мешков с землей, которые, как я помню, он сюда носил.

– Мы открываем дверь, – медленно начинает он, – и звенит колокольчик.

– Это же не…

Мозг выключается. Замерев, жду, пока заработают запасные генераторы, а тем временем кусочки головоломки встают на свои места.

Лоджия, которую я во время наших переговоров отдала Уэсли в обмен на коттедж – вовсе не зимний сад, о котором он говорил. Там действительно есть растения, раскидистые папоротники в горшках, но я смотрю мимо них, на красные виниловые диванчики у витражного окна во всю стену. Стена напротив – бледно-сиреневая, нижняя часть стены и пол – в плитке с узором. Пахнет штукатуркой и всем новым, опилками и свежей краской. В подвесных кашпо суккуленты, на стене – туристический плакат в ретростиле со словами: «Добро пожаловать в «Падающие звезды»!». При ближайшем рассмотрении оказывается, что это вовсе не плакат. Он нарисовал его прямо на стене, а потом сверху повесил раму.

– Вот здесь витрина, – рассказывает Уэсли, указывая на пустое пространство. – С пончиками. А там – старомодный кассовый аппарат. – Он похлопывает по барной стойке без намека на указанный аппарат, которую, как я теперь понимаю, он принес из бара в комнате отдыха наверху. Рядом ждет кофейник в форме графина, весь в янтарных пятнах, ему, наверное, столько же лет, сколько и мне.

Часть меня уже не в «Падающих звездах», не в Вершине мира. Я в Лексингтоне, штат Кентукки, и мне четырнадцать лет. Мы с мамой в машине, хорошенько укутанные в куртки, шапки и варежки. Мир вокруг черный, снег бьется в лобовое стекло, между нами лежит в контейнере еще теплый пирог, оставшийся с обеда. По радио говорит ведущая Делайла, и хотя мы и не выиграли миллионы в лотерею, сейчас мы – просто мирная семья.

У меня ком в горле.

– Это идеально.

Дисковый телефон голубой, а не бежевый, и не работает – шнур отрезан. Но он автоматически становится Тем Самым, другого в моем кафе быть уже не может. Красный диванчик только один; все остальные сиденья – экономичные замены, покрашенные в красный карточные столы с разномастными стульями с террасы. Барные стулья не крутятся и вообще желтые, но я бы ни за что не согласилась их поменять. Уэсли зажег свечу под названием «Черничный пирог», но запах слишком незаметный, и от обстановки внимания не отвлекает. Мысленно вижу, как Уэсли выбирает свечи в сети круглосуточных магазинов, ищет какие-нибудь с запахом сладкой выпечки.

Облака с огоньками есть и здесь тоже: лежат на полу вокруг нас, парят под потолком, отражаются в стекле, изображая кафе в ночном небе. Снаружи начинается дождь, капли стучат по стеклу.

Просто чудо, что я еще могу стоять ровно, потому что на самом деле чувствую, что вот-вот растаю.

– Слышишь музыкальный автомат? – тихонько спрашивает он, почти касаясь губами моего уха. Он сзади, обнимает за талию и сейчас указывает на старинный красный радиоприемник фирмы «Zenith Electronics», стоящий сверху стопки лишних плиток.

– Моя любимая песня, – отвечаю я, и голос, несмотря на мои старания, все же дрожит. Бросаю взгляд украдкой на его отражение. Комната вокруг нас – сплошные полутени, облака в небе, мягко мерцающие, заполняют все пространство благодаря клубящимся в зеркальных поверхностях отражениям. А Уэсли светится ярче всего, ослепительно улыбаясь.

– Ты еще не видела самого лучшего. – Он мягко перемещает к глазам мои прижатые ко рту ладони. – Не подглядывай.

Я крепко зажмуриваюсь.

– Поверить не могу, что ты это сделал. Сколько же времени это заняло? Как ты… я даже не могу… Ты просто… – Никакой связной речи у меня не выходит, один лепет. – Ты…