Застенчивость в квадрате

C тобой я как-то сидел за столом, так что ты могла не заметить. Но с тобой я знаю, что могу встать и выйти в любой момент, ничего не объясняя. И в этом вся разница – в том, что я это знаю. То же самое, когда надо идти к врачу или дантисту, или когда я купил пикап и должен был сидеть в крошечной комнатке напротив продавца. Я начинаю думать, как все тут же заметят, если я вдруг встану и уйду, неважно по какой причине. Станут задавать вопросы, а объяснять что-то, чего я сам не понимаю до конца… Не знаю. Сложно объяснить. Когда я встречаюсь с клиентами, всегда прошу их пройтись по территории, и там мы обсуждаем все планы, а не в офисе. Не знаю, изменится ли это когда-нибудь. Просто я такой. И думаю, что ты махнешь на меня рукой. Захочешь быть с кем-то попроще.

Пока мне не становится комфортно с кем-то, я постоянно нервничаю при разговоре, потому что они еще меня не знают, и не знают, что со мной не так. Я изо всех сил стараюсь казаться нормальным, и это выводит меня из равновесия. Реально это или нет, но я не могу не представлять, как они осуждают меня. И становится еще хуже. Все мысли вылетают из головы, и я просто… не могу найти слов. Застываю на месте. Это так унизительно, когда не можешь ничего сказать. Гораздо проще притвориться, что я такой человек, который просто никому ничего говорить не хочет или что мне просто наплевать, а не признаваться в невозможности подобрать слова.

Я представляю этого мужчину наверху, настолько боящегося замкнутого пространства и все равно ночь за ночью проводящего на горячем душном чердаке, в то время как я вытягиваюсь на его большой удобной кровати. Он сделал это для меня, когда я ему даже не нравилась.

Думаю о том, как я свалилась ему как снег на голову, в его уединенный распорядок, и как ему должно было быть тяжело. Но даже будучи грубым и рассерженным, он все равно заботился и ничего не мог с собой поделать. Настоящий Уэсли всегда проглядывал сквозь эту маску, точно розовые лучи сквозь тучи или приоткрытый сундук с сокровищами.

– А теперь послушай меня очень внимательно: я поняла все, что ты сказал, и я люблю тебя. Ты слышишь? Я все знаю, и любить тебя проще всего на свете. Тебе не нужно ничего от меня скрывать, потому что я люблю все в тебе, каждый крошечный кусочек. И тебе придется позволить мне любить все, договорились? Я люблю тебя. Скажи это.

Мне кажется, хотя я и не уверена, что он плачет.

– Я люблю тебя.

Аэропорт расплывается, исчезая в каком-то другом мире вместе со всеми звуками, светом и людьми.

– Нет же, дурачок. Скажи, что тебя любят.

– Ты меня любишь.

– Да. Я знала, кто ты, когда влюбилась в тебя, Уэсли Келер. И я влюбилась в тебя – именно такого, какой ты есть. А теперь скажи еще раз.

– Ты меня любишь.

– Можешь не сомневаться. Что я люблю в тебе? Какие части?

– Ты любишь все.

– Хорошо. Запиши это себе, чтобы не забыть. И носи в кармане. Я любила тебя вчера, люблю сейчас и буду любить утром. И когда приеду домой через пять дней, я и тогда тоже буду тебя любить и скажу тебе это лично.

– Я… – Голос у него совсем охрип. – Я не могу дождаться. Мэйбелл, я люблю тебя так сильно, ты даже не представляешь. Каждую черточку, все в тебе.

– Я это знаю.

– Запиши, – советует он.

Мы оба эмоционально вымотаны, так что прощаемся, договорившись созвониться через несколько часов, когда я приземлюсь в Инвернессе, а потом когда доберусь до гостиницы у Лох-Несса, чье название переводится с гэльского как «Красная гора».

Когда рядом не звучит его голос, я медленно возвращаюсь в окружающую реальность и осознаю, что не так давно мы были на нашем первом свидании. А теперь я в Соединенном Королевстве, одна.

Но.

И это «но» значит очень многое:

Кому-то там не все равно. Кто-то там любит меня. Всю, целиком.