Застенок

– Мне сказали, что ты заперся с каким-то чужаком, которого сняли с ограды, – она обращалась к брату Кириллу, но смотрела на Романа. Это был взгляд женщины, привыкшей оценивать мужчин на предмет их полезности и пригодности для ее нужд. – О чем ты с ним говоришь?

Ожидая ответа, она села на диван и потянулась к сигаретам. И тут же получила удар по руке.

– Я говорил тебе, чтоб не смела больше курить? И не лезла в мои дела? – холодная ярость исказила лицо брата Кирилла.

– Черт! А ты не смей на меня орать. Я хочу знать, кто это, – она ткнула пальцем в сторону Романа.

– Не твое дело, – брат Кирилл поднялся, крепко схватил женщину за руку и потащил к двери. – Не обращайте на нее внимания, – сказал он гостю, – она немного бесноватая, но совершенно безвредная. Я сейчас все улажу и вернусь.

– Иди ты, Кир! – огрызнулась женщина, впрочем, покорно давая вытолкнуть себя за дверь. – Мне больно!

Оставшись один, Роман вспомнил, где видел ее раньше. В памяти всплыла афиша братства – рядом с лицом пророка в отдаленной перспективе словно парит в облаках сестра Мария с протянутыми к зрителю руками и взглядом русалки-девственницы.

За дверью слышалась возня и приглушенные голоса. Роман встал и быстро переместился ближе к выходу из комнаты. Глаза его ощупывали корешки книг в шкафу, а слух ловил пререкания в коридоре.

– Кто он, пусти меня, мерзавец, я хочу знать, что ты затеваешь.

– Я сказал… не твое дело.

– Нет мое…

– …останется здесь, и ты будешь с ним ласкова и нежна.

– Не буду, с какой стати…

– Будешь, иначе я тебя… будет нужно – и ляжешь под него, поняла?

– Иди ты, сутенер паршивый.

– Сейчас убирайся…

Роман поспешно занял свое место в кресле. Через полминуты брат Кирилл вновь одарил его своим присутствием.

– Я велел приготовить вашу комнату. Завтрак вам подадут туда.

– А где кормится паства?

– В общей столовой.

– И ты с ними?

– Нет, это невозможно. Они не должны видеть, как их пророк принимает пищу.

– А женщина? Какова ее роль?

– Она… моя помощница. Сестра и мать Мария.

– Воплощение Богородицы? – усмехнулся Роман.

– Что-то вроде. Каждый из членов общины должен видеть в ней свою мать.

– А в тебе – отца?

– Да.

– Мать – супруга отца? – спросил Роман, весело прищурив глаза.

– Нет… то есть… – брат Кирилл был в замешательстве. – Секс в общине запрещен. За этим у нас строго следят.

– Я не про общину спрашиваю, а про тебя лично. Ты спишь с ней? – Роман холодным взглядом изучал брата Кирилла сквозь расставленные веером пальцы рук.

– Нет, – хмуро ответил тот.

– А в сущности, какая мне разница, – вееры полетели в разные стороны. – Проведи меня в мою комнату и покажи, где что находится.

Роман поднялся и направился к двери. Но выходя из гостиной, вдруг хлопнул себя по лбу.

– Да, кстати! Чуть не забыл. Я видел, кто расписывает забор непотребщиной. Зачем ты это делаешь?

Брат Кирилл пожал плечами.

– Общине нужны враги. Нужно мировое зло, чтобы держать их в узде. Но мир не желает поставлять нам каждодневно свое зло. Так что по возможности обходимся своими силами. Конечно, об этом знают только несколько человек.

– Остроумно, – похвалил Роман. – Сколько здесь всего живет?

– Сейчас семьдесят четыре человека, не считая меня и моей…

– Богородицы, – подсказал Роман. – Вопросов больше не имею.

За время краткой экскурсии по дому он ознакомился с жизнью общины. Все было очень просто: целыми днями братья и сестры, не занятые в хозяйстве, работали над собой, очищая от скверны окружающий мир, искупляя тем самым свои грехи и готовясь к перемещению с обреченной Земли в обетованный рай. Задумчивыми и молчаливыми привидениями они бродили, неспешно переставляя ноги, по обширной территории усадьбы. Но за переделы забора выход был разрешен только по пропускам, заверенным лично братом Кириллом.

Сектанты были незлобивы, но и неприветливы. С некоторыми Роман позже пытался наладить разговор, однако мало чего добился. Они отвечали неохотно, односложно или вовсе не хотели слышать его вопросов. Только один раз он получил вразумительный, хотя и малопонятный ответ. Странная вещь бросалась в глаза: у многих была забинтована левая рука, у других он замечал старый рубец в центре кисти. Таким способом было искалечено все мужское население общины. Роман спросил одного из них, что это значит, а в ответ получил довольную улыбку и три слова:

– Это путь бога.

Днем общинники медитировали, по вечерам в большом зале дома устраивались семинары с участием всех семидесяти четырех Свидетелей. Все они прошли обряд посвящения, пояснил Роману брат Кирилл, и поэтому могут быть допущены к проведению священных практикумов.

– Ну, а как насчет лекций? Проповедей, очищающих душу словом и громом?

– К их душам я взываю в самое удобное для этого время суток – ночью. Сигнал к началу звучит в четыре часа. Спросонья их мозги впитывают, как губка, все, что я им возвещаю. – Брат Кирилл слегка растянул губы в улыбке. – В это время они доверчивы, как котята. Я могу вложить в их сознание любые идеи и образы. Они льнут ко мне, ищут во мне защиту и спасение.

– Вот где таилась погибель богов, – пробормотал Роман.

– Что? Простите, я не расслышал…