Застолье Петра Вайля

Я попробовал в этом разобраться. Что-то меня смутило именно в писаниях Аристофана. Что-то больно много там пьяных. Или, скажем, у Платона тот же самый Аристофан говорит в диалоге “Пир”: “Давайте сегодня не напиваться так, как в прошлый раз”. Я прикинул. Сухое вино, а другого вина тогда не было, – это примерно двенадцать градусов. Считается, что древние греки разбавляли в три, в четыре раза. Ну пусть в три: четыре градуса. Вы можете себе представить, сколько нужно выпить четырехградусного вина, чтобы опьянеть? Это измеряется ведрами. В результате изучение древних текстов привело меня к выводу, что пили разбавленное вино только в течение дня. То есть скорее воду разбавляли вином для обеззараживания. Ведь не было же ни чая, ни кофе, никакого лимонада, “Пепси” и “Кока-Колы”. Эпидемии были. Воду обеззараживали вином. А уж за едой и тем более на дружеских пирушках пили нормальное вино, которое пьем и мы.

И. П. Теория интересная, но, по-моему, спорная. Поскольку проблема не такая уж актуальная, я просто переадресую наших слушателей к книге Плутарха “Застольные беседы”, особенно к главам “Почему старики пили неразбавленное вино” и к правилу: пять кубков – да, три кубка – да, четыре кубка – нет.

Петр, в вашей книге “Гений места” есть четверо героев-американцев. Это писатели Теннесси Уильямс, О. Генри, Джек Лондон и Марио Пьюзо. Вообще-то у американских писателей неоспоримая репутация алкоголиков, и, кажется, ваши герои эту репутацию подтверждают.

П. В. Ну, трое из них, по крайней мере, точно: Теннесси Уильямс, Джек Лондон и О. Генри. Это, что называется, пьяницы с проблемами. Из них Джек Лондон – пьяница рефлексирующий. Он написал замечательную книгу “Джон Ячменное Зерно”. Это английское прозвище виски, которое гонится, как известно, из ячменя. В книге Лондон подробно рассказывает об истории своего пьянства и попыток от него излечиться.

Что касается Теннесси Уильямса, он тоже был сильно пьющий человек. Но О. Генри просто-напросто от этого умер. Он тоже пил виски и, что поразительно, был человеком не крупного сложения. Он такой полноватый был, маленького роста, выпивал в лучшие свои дни по две кварты, то есть почти по два литра виски в день. Трудно в это поверить, но когда его увезли в больницу из отеля “Каледония” (ему было сорок восемь лет), в номере гостиницы обнаружили девять пустых бутылок, квартовых бутылок. Через два дня О. Генри скончался в больнице от цирроза печени. Впрочем, у него было еще много других заболеваний.

И. П. Александр Дюма, автор замечательных страниц о пьянстве трех мушкетеров, был еще и гурман, гастроном, он автор поваренной книги. Француз, гурман – неужели не пьяница?

П. В. Вот поразительно – нет. Из трех мушкетеров по-настоящему пьющий только один – это Атос, можно даже сказать – алкоголик. Что касается Дюма, то, к удивлению многих любящих его читателей, он был почти непьющий. То есть пьющий как Петроний, постольку, поскольку вино – часть еды. Человек средиземноморской культуры, француз иначе не может понимать.

Дюма – автор поваренной книги, он очень понимал в еде и, стало быть, отдавал вину должное. Но известен только один эпизод того, что можно называть пьянством. Это произошло на территории Российской империи, в Грузии. Дюма проехал от Петербурга до Кавказа, задержался в Грузии и в Тифлисе, в редакции одной из газет, стал соревноваться с местными людьми в выпивке. И (правда, это с его слов) он победил. Дюма особого доверия, как знаменитый бахвал, не заслуживает, но он заставил своих собутыльников выписать ему бумагу, и бумага эта существует в архивах. Там написано: “Настоящим удостоверяется, что господин Дюма такого-то числа в таком-то помещении выпил вина больше, чем грузин”. Этим, наверное, объясняется то, что в своей книге “Кавказ” он дает совершенно баснословные сведения о пьянстве грузин, пишет, что в среднем там человек за обедом выпивает десять-двенадцать бутылок вина. Что, конечно, ерунда полная.

И. П. В Нью-Йорке вы выпивали с одним из героев вашей книги “Гений места” Иосифом Бродским. Что пили, сколько пили и какие последствия?

П. В. Бродский был, что называется, не по этому делу. Он, как человек очень восприимчивый к западной культуре, сделался гурманом, не будучи им с юности. Очень любил китайские рестораны, итальянские кафе, а по части выпивки это было красное вино. Из крепких напитков он, очевидно, любил только граппу, итальянскую граппу. Может, из-за общей любви к Италии.

И. П. Среди ваших персонажей несколько итальянцев – Макиавелли, Висконти, Феллини и отчасти Марио Пьюзо, он же отчасти американец. Неужели американцы уступают итальянцам?

П. В. Висконти и Феллини в этом смысле были люди умеренные, а остальные относятся к такому прошлому – Макиавелли, Карпаччо, Палладио, – что эта сторона их жизни осталась неизвестной.

И. П. У меня все-таки какие-то надежды связаны с Карпаччо. Художник Мунк, норвежец, был, это всем известно, законченным алкоголиком. Какие у него были пристрастия?