Читаем Застолье Петра Вайля полностью

Застолье Петра Вайля

Иван Никитич Толстой , Пётр Львович Вайль

Герману легче. Кино позволяет совместить события, наслоить реплики. Зато труднее зрителю. Германовский кадр анфиладой уходит в бесконечность, и глазу не охватить такое множество планов, привычно сосредоточившись лишь на переднем. Ухо не улавливает многоголосый хор, хотя в жизни мы как-то справляемся с одновременным звучанием трамвайных звонков за окном, капель дождя по карнизу, телерепортажа, шипения сковородки, голоса жены, детских воплей. Мы справляемся с этим, не замечая и не обсуждая. Зато путаемся в пересказе своих снов, чувствуя бессилие языка. Герман такой язык нашел. И то, что мы его иногда не понимаем, – наша беда, а не его вина. Он изобрел, не считаясь с нами.

Войдем в зал, выключим свет, сядем за парты

Комментарий дня: Кто такой Путин?

Программа: “Liberty Live: «Свобода» в прямом эфире”

Ведущий: Дмитрий Волчек

18 февраля 2000 года

Дмитрий Волчек. На этот вопрос, заданный вслух на всемирном форуме в Давосе, ответа от российской делегации не последовало, что вызвало хохот аудитории. За прошедшие три недели ясности не прибавилось.

Петр Вайль. Белый пудель, заброшенный в телекадр ОРТ каким-то невидимым на экране денщиком. Белый пудель да еще пестрый лыжный костюм – вот едва ли не все бытовые штрихи в образе человека, который правит стопятидесятимиллионной страной и, судя по всему, будет ею править как минимум еще четыре года.

В огромном, растянутом на два дня телеинтервью, куда под занавес и внедрился белый пудель, не нашлось минуты сказать о жене, о детях, о досуге, увлечениях, вкусах. Самые безобидные движения главы государства покрываются тайной: переезд из Краснодара в Сочи, из Сочи в Красную Поляну. Там он и появляется в пестром лыжном костюме, но на вопрос журналиста о впечатлениях отвечать отказывается. Почему? Что, “мороз и солнце, день чудесный” – тоже государственная тайна? Наверное, нет, не тайна, но слабость. Слабость – сказать о семье, восхититься погодой. Слабость – обрести простой человеческий облик. Возможно, тут сказывается неопытность политика, наверняка – свойство темперамента. Иное дело, если это осознанно выбранная линия поведения, стиль политического обихода.

Разговорчивый Горбачев и спонтанный Ельцин разрушили образ загадочного и почти надмирного верховного вождя советской эпохи. Сейчас, похоже, восстанавливается облик власти, которую боятся и уважают как раз потому, что не знают ее. Когда лицо власти сливается с пасмурным днем, с досками забора, с утоптанной землей. А два ярких пятнышка – белый пудель и пестрый лыжный костюм.

Памяти Александра Батчана

Программа: “Liberty Live: «Свобода» в прямом эфире”

Ведущий: Владимир Бабурин

10 апреля 2000 года

Петр Вайль. 8 апреля в Праге в возрасте сорока семи лет от сердечного приступа скоропостижно скончался журналист Александр Батчан. Он родился в Одессе, эмигрировал в восемнадцать лет, жил в Италии, затем в Соединенных Штатах. Долгое время работал на “Голосе Америки” в Вашингтоне и Нью-Йорке, с 91-го года был собственным корреспондентом этого радио в Москве. С осени 99-го перешел на Радио Свобода.

Из всех мыслимых производных от имени Александр у Батчана было безошибочно самое детское – Алик. Он никогда не был ни Сашей, ни Шурой, а только Аликом. До сорока семи лет – того возраста, до которого ему суждено было дожить. Он и был детским человеком – трогательным. Из того редкого числа, кто не устал удивляться. Его беспокоило очень многое, иногда казалось – слишком многое Алик принимал близко к сердцу. Я знал его двадцать лет. Тогда, в конце 70-х в Нью-Йорке, его интересовало почти исключительно кино: Алик мог часами говорить о каких-нибудь тенденциях венгерского кинематографа. Безудержно и часто влюблялся, и его любили – в основном сильные женщины, которым он охотно покорялся, тоже детский инстинкт.

В российскую политику Алик Батчан внедрился случайно: его направили собственным корреспондентом “Голоса Америки” в Москву. Я помню, как мы провожали его в Нью-Йорке и говорили о том, что первые две-три недели надо раскачиваться и вписываться. Алик приехал в Москву 19 августа 91-го года и увидел танки на улицах. С тех пор он жил всеми российскими интересами и в России, изредка наезжая в Нью-Йорк, который все-таки продолжал считать своим домом. В конце концов, у него там жена, теперь вдова, хоть и разведенная, и двое детей – Марек и Хелена.

С октября прошлого года Алик поселился в Праге и, кажется, уже воспринял ее своим постоянным местом. По крайней мере, книги перевез – они сейчас стоят в картонных ящиках, заполняя одну из комнат на Польской улице.

В субботу, за пятнадцать минут до его смерти, мы стояли с Аликом на работе у лифта, обсуждая дальние и ближние планы: книжные полки, поездку в Нью-Йорк, поход в понедельник в итальянский ресторан. Понедельник наступил, а Алика нет.