Застольные беседы

3. Тут Фаворин, улыбаясь, взглянул на Автобула и сказал: «Вижу, что вы уже готовы вступить в сражение с тенью, опровергая учение об образах, и думаете совершить великое дело, проверяя на ощупь картину, созданную этим старинным учением». «Перестань изощряться против нас, — ответил Автобул. — Мы понимаем, что ты, желая придать блеск мнению Аристотеля, сопоставил с ним мнение Демокрита, как бы оттеняя его. Обратимся поэтому непосредственно к тому, что говорит Аристотель, ответим на его неосновательные попреки против свежих плодов и всем любезного осеннего урожая. В защиту от этих попреков говорит лето и первая пора плодородия, когда мы вкушаем самые свежие и, как выразился Антимах[917], пышущие соком плоды: в это время наши сновидения реже всего бывают обманчивы. А в месяцы листопада, приближающиеся к зиме, когда дозревают хлеба и более мелкие и морщинистые древесные плоды, эти плоды уже лишены силы, сообщающей нам способность воспринять божественное внушение. Вот ведь и молодое вино отведывают не ранее как в месяце Антестерионе, по миновании зимы, и этот день у нас называется днем Благого Демона, а у афинян Пптойгиями[918], днем вскрытия питосов; а пить неперебродившее вино остерегаются и сами виноделы. Перестанем же чернить злословием посылаемые богами дары и вступим на другой путь, указанный самим названием того времени, которое посылает нам легковесные и ложные сновидения. Это время листопада, когда похолодание и сухость вызывают опадание листьев у деревьев, кроме тех, которым свойственна теплота и маслянистость, как олива, лавр, финиковая пальма, или же влажность[919], как мирт и плющ: этим их собственный состав оказывает помощь, которой не имеют другие, лишенные сдерживающей клейкости, ибо их влажность застывает от холода или иссыхает вследствие своей скудности и слабости. Растения, как и животные, хотя и в меньшей степени, нуждаются во влажности и теплоте для своего развития и процветания, а холод и сухость для них губительны. Поэтому превосходен эпитет, найденный Гомером[920] в словосочетании διεροὶ βροτοί «влажные смертные», а слово ι̉αίνεαθαι «согреваться» с большой выразительностью употребляется в смысле «радоваться»; слова ρ̉ιγέδανον и κρυερόν, происходящие от ρι̃γος «холод» и κρύος «мороз», означают нечто горестное и страшное. О мертвых телах говорится α̉λφας и σκελετός — то и другое связано со значением сухости и засушивания. Кровь, самый жизнедеятельный из наших телесных соков, объединяет в себе и влажность и теплоту[921], а в старости и то и другое оскудевает. Но осень — это как бы старость в чередовании времен года: влажность еще не пришла, а тепло уже не имеет полной силы: и вот эти проявления и сухости и охлаждения ослабляют сопротивляемость тела болезням. А душа с неизбежностью следует за телом[922], и более всего при застывании дыхания затуманивается способность провидческая, как потускневшее зеркало: ничего ясного, расчлененного и внятного не воспроизводит она в своих образах, оставаясь мутной, тусклой и приглушенной».

Книга девятая

1. Девятая книга «Застольных бесед» содержит беседы, происходившие в Афинах в дни, посвященные Музам[923], которым и приличествует более всего число девять[924]. Не сочти странным и то, что число рассмотренных в ней вопросов превосходит привычную декаду: надо было воздать Музам все, что им принадлежит[925], оставаясь все же в долгу перед ними, заслуживающими и еще более многочисленных и значительных приношений.

Вопрос I Об уместном и неуместном цитировании стихов [926]

Участники беседы: Аммонии, Эратон и другие

1. Аммоний, исправляя должность претора в Афинах[927], проводил в Диогеновом гимнасии[928] показательные испытания эфебов, обучающихся грамматике, геометрии, риторике и музыке, и пригласил на обед наиболее выдающихся учителей. Присутствовали также многие другие филологи, почти все близкие друзья Аммония. И если Ахилл[929] приглашает на обед одних только участников единоборства, желая, как полагают, устранить то настроение враждебности, которое могло возникнуть в ходе вооруженного столкновения, если участники его будут помнить о предстоящем совместном дружеском пиршестве, — то Аммоний достиг обратного: встреча за чашей возбудила в учителях дух товарищеского соревнования и они стали наперебой задавать друг другу самые разнообразные вопросы.

2. В этой беспорядочной обстановке Аммоний начал с того, что предложил Эратону спеть под лиру, и когда тот пропел начало «Работ и дней»:[930]

Две разновидности спора и ревности есть среди смертных…