Застряли! Или как с пользой провести время в компании чистокровного мерзавца...(ЛП)

Испробовав все возможные заклинания, какие только сумела вспомнить — лишь бы этот чёртов лифт снова тронулся с места, Гермиона взорвалась, потеряв самообладание:

— О, Боже! Прекрасно! Невероятное везение — застрять в лифте с Люциусом Малфоем! Разве мог этот день стать ещё хуже?

Ей было глубоко безразлично, что подумает Малфой, который до сих умудрялся не замечать её присутствия. Так почему же она должна интересоваться его мнением, каким бы оно ни было?

Однако Люциус повернулся к ней со смесью раздражения и досады на лице.

— Вы думаете, я испытываю наслаждение, оказавшись в столь затруднительном положении в компании буйной неуравновешенной грязнокровки?

Она ответила громким сопением, едва удерживаясь от новой вспышки гнева, и, резко отступив назад, врезалась спиной в противоположную стену, жалея, что не может просто просочиться сквозь неё.

В кабинке повисла тишина.

Шли минуты, и в замкнутом пространстве становилось все жарче и жарче. Гермиона нерешительно посмотрела на Малфоя. Тот по-прежнему стоял неподвижно в своей плотной мантии и не отводил глаз от мелькавших на индикаторе цифр, будто один его взгляд мог заставить двигаться это проклятое устройство.

— Разве вам не жарко? — дерзко, с долей враждебности в голосе, спросила она.

Малфой проигнорировал вопрос, и Гермиона уставилась на него в упор, не стесняясь внимательно скользнуть взглядом по высокой сильной фигуре. Лицо Малфоя казалось бледным, без единого намёка на румянец, но, приглядевшись внимательней, она заметила едва различимый блеск на высоком лбу, что могло отражать определённые физические неудобства, которые Люциус Малфой испытывал в данный момент. Не зная, чем бы себя занять, Гермиона принялась рассматривать его еще внимательней. Года будто вовсе не тронули скульптурные черты лица; глаза насыщенного стального оттенка, очень яркие и выразительные, уставились прямо перед собой. Её взгляд опустился чуть ниже, останавливаясь на линиях рта: его тёмно-розовые сухие губы выглядели не пухлыми, но и не слишком тонкими. Уголки рта, как и следовало ожидать, опущены вниз.

Закончив изучать своего спутника, Гермиона пришла к выводу, что Люциус Малфой — весьма привлекательный мужчина. Разумеется, она знала это и раньше, но никогда не позволяла подобным мыслям отравлять разум.

— Что это вы на меня так уставились? — в его голосе отчётливо прозвучали ледяные нотки, хотя Люциус даже не повернулся, чтобы взглянуть на неё.

— А у меня незавидная альтернатива: смотреть на вас, Малфой, или на стену. Первое мне показалось предпочтительнее. Весьма увлекательно, знаете ли, наблюдать за выражением жуткой неловкости у вас на лице.

— Я не испытываю… неловкость, мисс.

Гермиона тихонько усмехнулась, но затем из груди вырвался отчаянный вздох.

— Технический персонал с минуты на минуту будет здесь, верно? Должен же кто-то понять, что лифт сломался. Уверена, это не займёт слишком много времени.

— Вы не хуже меня осведомлены о некомпетентности Отдела Магического Обслуживания. В Министерстве не меньше дюжины лифтов, и если один ломается, волшебники вызывают другой. Так что оставьте свой неуместный оптимизм для более подобающей ситуации.

— Ради всего святого, не говорите так! Проклятье, знала же, что лучше воспользоваться лестницей!

— Кажется, вы намерены тратить силы на бесполезные причитания, мисс Грейнджер. Не сомневаюсь, что ваше… хм… происхождение не позволяет вам вести себя иначе в подобной ситуации, но, будьте любезны, прекратите истерику. Здесь и без того достаточно тесно и душно, чтобы выслушивать ещё и ваш жалкий скулёж.

Она пропустила насмешку о своем происхождении мимо ушей, вместо этого воспользовалась возможностью накинуться на Малфоя за невольно вырвавшееся признание.

— Так и знала, что вам жарко! Почему бы вам не снять мантию, в конце концов? Вы выглядите нелепо.

Он передёрнул плечами, не желая признавать правдивость её слов.

Гермиона не оставляла пристальное наблюдение. Уголки его глаз слегка подёргивались, желваки неприятно играли на плотно сжатой челюсти. Она усмехнулась: однако, линии этого точеного лица могут быть и не такими уж утончёнными, как могло показаться на первый взгляд.

Малфой ещё немного постоял неподвижно, а затем, с едва заметным выражением отвращения и раздражения, оттого, что пришлось признать собственное поражение, сбросил со своих широких плеч мантию, словно играючи, подхватил её и, аккуратно сложенную, перекинул через руку. Под ней на Малфое оказалась надета белая рубашка и чёрный атласный жилет с тонким узором и тёмно-перламутровыми пуговицами, стягивающими ткань на мощной груди.

Гермиона с трудом сглотнула.

«Чёрт!»

Внезапно она ощутила глубоко внутри странное волнение, едва ли имеющее что-то общее с неудачным стечением обстоятельств, в которых они оказались.

Вскоре Малфой пошевелился еще раз. С поразительной плавностью он бросил мантию на пол и опустился на неё, с сомнительным удобством устраиваясь на полу у самой стены. Прислонившись к деревянной панели, Люциус вытянул длинные ноги, обтянутые идеально пошитыми чёрными брюками и обутые в начищенные чёрные ботинки.