Засуха

– Зачем я ему? – усмехнулась Ольга. – Он парень холостой, войну прошёл, жив остался. Теперь за него любая девка с радостью выскочит. А я что – одни кости!

– А если ему девки не по нутру? Если он тебя любит, тогда как?

– Да что ты пристала – «как да как». От ворот поворот – вот как! У меня своя судьба, Нюра. Вон Витька растёт, его поднимать надо. А Андрею от меня, может, только того хочется, что всем мужикам от баб, ты об этом не думала?

Нюрка дёрнулась, словно от удара, подняла обиженное лицо на Ольгу, крутанула пальцем у виска. Слишком красноречивым оказался этот жест – ну, чего непонятно дурёхе? Зачем тень на ясный день наводить? Да разве можно бабе век одной куковать, как неприкаянной? Мужиков всех поубивало на войне, тут такое счастье плывёт в руки, а она, как молодой ягнёнок, ножками стучит, упирается, оправдания ищет. Да знаешь ли ты хоть, что нужно для счастья, какие ворота раскрывать надо?

Последние слова Нюрка произнесла вслух, и Ольга ответила:

– Знаю, знаю, Нюра. Испытала со своим Фёдором. Нужна любовь и нежность… А Андрей что? Не нужен он мне пока…

Фыркнула Нюрка, тяжело вздохнула, пошла, громко продираясь через кусты. До вечера она работала молча – не поймёшь даже: обиделась что ли? Если обиделась – то напрасно, нет в том вины Ольги, всё сказано от души было. Впрочем, странная встревоженность вселилась и в Ольгу, и она помимо своей воли чаще глядела в ту сторону, где мужики докашивали болото, искала взглядом Андрея. Нет, отсюда не разглядеть, куда он сейчас смотрит, но словно негласный приказ вселился в Ольгу, как приковало взгляд.

К вечеру случилось у Силиной маленькое несчастье, словно судьба злую шутку сыграла. В самый неподходящий момент, зацепив за кочку, сломала несколько зубьев на граблях, и она горестно закрутила головой. Немудрёный инструмент – грабли, только разве обойдёшься без них теперь?

Нюрка осмотрела беззубую колодочку, засмеялась:

– Не горюй, подруга, найдём выход!

– Да какой же ты выход найдёшь?

– Починим – и вся недолга. Есть у меня один специалист на примете. Сейчас ему и снесу.

И Нюрка запрыгала с грабельником через валы, побежала к косцам. Только сейчас поняла Ольга – наверняка, к Андрею Глухову, и почувствовала, как румянцем полыхнули щёки. И задохнулась от тоски – зачем она, Нюра, это делает, ведь стыдно и неудобно обременять чужого человека лишними заботами, которых у него своих полон рот.

Но подумала так и замерла – а совсем ли чужой человек ей Андрей? После совместной работы на церкви разве не стал ей сниться Андрей, явь из яви, худощавый, загорелый, усталый? Да, нелёгкая судьба у Андрея сложилась в последнее время – похоронил мать, проводы брата, но он, кажется, не раскис, – только скулы выдвинулись, отяжелели, да натянулась кожа на щеках, а так – красивый парень с тёмными глазами, с волнистым чубом. И самое главное – заботится он об Ольге. Искренне, без грязных намёков и пошлостей. А такая забота дорого стоит.

До вечера они работали с Нюркой на пару – бабку Морееву, ослабшую и раскисшую окончательно, пришлось усадить на пахучую копёшку сена. Сделали, пожалуй, не меньше. Нюрка даже выговорила:

– Ну и оглашенная ты, Ольга! Как трактор ворочаешь! Завтра с тобой не пойду в паре…

– Куда ты денешься! – засмеялась Ольга.

– Куда? К мужикам на косьбу. Они оскоминку сбили в первый день, а сегодня больше курят, чем работают. Кстати, грабли твои к утру готовы будут…

– Небось Андрею поручила?

– А ты откуда догадалась?

– Да понятны мне все твои хитрости…

– А ты сильна, подруга, тебя на мякине не проведёшь. Впрочем, я и скрывать не стала, а как приказ отдала, говорю: «Сделаешь к утру, Андрюша, и сам Ольге Силиной отнесёшь». А он рад-радёшенек…

Нюрка заразительно смеялась, махала оживлённо руками, и Ольга даже позавидовала ей: неистребимой энергии человек, любое дело в руках горит. Ольга снова вспомнила, как работали они на разборке церкви. И хоть не одолели старушку до конца, но кирпича заготовили много, даже прораб Мрыхин взмолился:

– Ой, бабоньки, голубушки, дай Бог мне всё в Хворостинку перевести.

Они ушли с поля затемно, и Ольга даже не стала переносить уснувшего Витьку домой – пусть у бабки Татьяны ночует. Она на короткое время зажгла лампу и, пока ела, успела заглянуть в районную газету «За большевистские колхозы». Заглянула и затаила дыхание: на первой полосе сообщалось о пленуме райкома и о том, что «Е. П. Сидорова освобождена от обязанностей секретаря райкома ВКП(б) за капитулянтскую позицию и антипартийные настроения». Резкий вскрик сорвался с губ у Ольги, пугливый озноб затряс плечи. Бедная, голубушка Евдокия Павловна, единственная надежда и опора Ольги в трудные дни, больше не работает? В голове мелькнула испуганная мысль: что случилось? О какой капитулянтской позиции идёт речь, если Ольга знает эту женщину как искреннего, кремнёвого коммуниста? Неужели не рассмотрели, не оценили по достоинству?