Затаившийся у порога

- Боже правый, - выдохнул Эштон. - Каждый раз, когда они это показывают, мне становится плохо. Похоже на Берлин после наступления бомбардировщиков союзников.

- Всё пострадало, кроме той маленькой площадки, где сидел профессор Уилмарт, - заметила Хейзел с исчезающим вниманием. - Поговорим об удачливых...

Ведущий продолжил:

- Уилмарт очень мало комментировал своё нахождение в эпицентре бури, только сказал: "Это не было вихрями торнадо. В этом я уверен..."

Сверкали новые кадры разрушения города.

- Эксперты Метеорологического центра США подсчитали, что разрушительная энергия, высвободившаяся на этих нескольких квадратных милях, могла быть равна всей силе, объединённой во время супервспышки в апреле 1974 года, разорвавшейся через тринадцать штатов от Огайо до Северной Каролины, породив сто сорок восемь смерчей и убив более трёхсот человек.

- Вся эта мощь, - пробормотал Эштон, - образовалась всего на паре квадратных миль...

- Это слишком удручает, - пожаловалась Хейзел и выключила его. - И они показывают это снова и снова. Я не знаю, зачем они это делают. Как Катрина и цунами несколько лет назад.

- Хейзел, как дочь христианского служителя может быть такой апатичной? Это было трагическое событие. На устранение всех этих повреждений уйдут годы, - сказал Эштон.

- Я этого не отрицаю! Я просто не понимаю, почему они должны показывать это снова и снова. Это всё равно, что СМИ тыкают нам в лица. Господи, это случилось несколько месяцев назад.

Но Эштон всё ещё размышлял о самом событии.

- Можешь ли ты представить, что бы произошло, если бы это длилось пятнадцать часов вместо пятнадцати минут?

Хейзел предпочла не представлять.

- Но мне интересно, что имел в виду Уилмарт, когда сказал, что на самом деле это был не торнадо?

- Кто знает... После всего этого? И быть прямо в центре бури, и каким-то образом стать единственным выжившим? Просто шок от всего этого, вероятно, зажарил его мозг и сделал более хрустящим, чем свиные шкурки, - наконец у Хейзел возник вопрос, но не то чтобы он имел большое значение. - Что он вообще делал во Флориде?

- Думаю, был в отпуске, - сказал Эштон. - он ушёл из Брауна только год или два назад. Чёрт, почему бы тебе не спросить Фрэнка Барлоу? Ты ведь собираешься увидеться с ним на этой неделе, не так ли?

Хейзел ухмыльнулась. Ей не понравилось, как он это сказал.

- Я не собираюсь в это путешествие, чтобы увидеть его. Я еду с Соней составить ей компанию.

- Соня, - подчеркнул он. - Ты имеешь в виду профессора Хилд?

- Она мой босс, Эштон, и моя лучшая подруга...

Эштон начал постоянно хмуриться.

- Тебе двадцать два, Хейзел. Ей тридцать пять. У двадцатидвухлетних нет лучших друзей тридцати пяти лет. Это странно.

"Это не странно, - призналась себе Хейзел. - Просто я влюблена..."

- Позволь мне прямо спросить. Ты ревнуешь к Фрэнку Барлоу или Соне?

Он мрачно хмыкнул себе под нос и встал.

- С моей кармой? Вероятно, к обоим.

Она могла возразить... но тогда насколько это было бы лукавством? Она не чувствовала себя плохо из-за того, что была чрезмерно сексуализированной женщиной, но она чувствовала себя плохо из-за того, что скрывала некоторые вещи от Эштона. По правде говоря, прошлой зимой у неё был сексуальный роман с Соней, а незадолго до этого - с Фрэнком Барлоу.

"Никто из них никогда не должен знать о другом", - беспокоилась она.

- Не будь всё время таким напряжённым, - сказала она вслед Эштону. - Я сплю только с тобой.

- Спишь? - спросил он, и теперь цинизм действительно выплеснулся наружу. - Так вот, что мы делаем?

Он подошёл к нескольким книжным полкам и скривился, глядя на заголовки в верхнем ряду: "Понимание хронической женской парафилии". На другой книге читалось: "Идеи референции и сексуальной аберрантности. Современный комплекс фантазий изнасилования".

- Господи, - пробормотал Эштон.

- Это просто фетиш, Эштон, - пожаловалась она, потому что знала, о чём он думает.

Он высоко поднял на неё бровь.

- Я думаю, что некоторые из твоих интересов выходят за рамки фетишизма, Хейзел. Чёрт, ты же знаешь это, иначе ты бы не пошла к этим психологам.

- Это было до того, как мы с тобой начали встречаться, и, чёрт возьми, сейчас мне жаль, что я рассказала тебе об этом. Как будто ты тыкаешь этим мне в лицо.

- Я просто запутался...

- У меня сексуальные желания, которые отличаются от большинства женщин, Эштон. Это всё. Почему ты не можешь с этим согласиться? Единственная причина, по которой я пошла к психологам, заключалась в том, чтобы узнать, больна ли я, и это не так.

- Я никогда не говорил, что ты...

- Нет, но это то, что ты имеешь в виду, - она посмотрела на него. - Вот что ты думаешь: я больна. У меня проблемы с головой.

- Я так не думаю.

- Мне всего двадцать два года, и я уже работаю над докторской степенью, - настаивала она, возможно, чтобы немного отплатить ему. - Больные люди так поступают? У скольких "долбанутых на голову" двадцатидвухлетних уже есть магистратура? Да, кстати, тебе сколько лет? Двадцать шесть? И всё ещё работаешь над своей?

Эштон засмеялся.