Затаившийся

Я возвращаюсь в спальню и продолжаю разбирать старые вещи, откладывая в сторону все, что принадлежало моей покойной жене.

47 Кристен

Марси снова опаздывает. Наверняка в очередной раз сошлется на трудности с ребенком, и я отвечу, что все в порядке, хотя это вовсе не так. У меня нет выбора. Я не собираюсь быть начальницей, которая заставит ее делать выбор между карьерой и семьей. Это нелегко. Я знаю. Интересно, смогу ли я найти баланс между работой и домом, когда у меня будет свой ребенок? А он у меня будет. Раньше я могла лишь надеяться на это. Теперь я уверена. Эта уверенность позволяет мне впервые за долгое время вздохнуть полной грудью.

Торопливо оправдываясь, Марси вбегает в кабинет в эффектном голубом костюме, который еще никогда не надевала на работу. Наверняка она ждет от меня комплимента, но я не стану ничего говорить.

– Простите, – говорит она в последний раз, но я не прислушивалась к ее объяснениям: меня не интересует, почему она пропустила первые двадцать минут рабочего дня. Я думаю о другом.

– Нам нужно поработать над делом Бэрринджера, – говорю я.

– Точно, – говорит Марси, переводя дыхание. Затем она берет несколько папок и садится на стул напротив моего стола: – Я слышала в новостях про того мерзавца, который вроде бы убил Софи Уорнер.

– Да, – говорю я. И ничего больше.

Мой краткий ответ, кажется, вызывает ее беспокойство. Я чувствую на себе ее взгляд, перебирая бумаги на столе. Молчание провоцирует ее.

Я знала, что так и будет.

– Вы думаете, он это сделал? – говорит она.

Я на мгновение отворачиваюсь, прежде чем посмотреть на нее в ответ.

Вздыхаю:

– Я на это надеюсь.

Слово надеюсь повисает в воздухе.

Марси совсем сбита с толку.

– Все в порядке? – спрашивает она спустя пару секунд, пододвигаясь ближе к столу.

Я тщательно взвешиваю свои мысли. Часть меня хочет поговорить с кем-то о Конноре и о том, что могло произойти в ту ночь у коттеджей. Изложить список улик: кровь, песок на ботинках, провал в памяти.

Марси видит, что я обеспокоена. Она понимает меня ровно настолько, насколько я ей позволяю.

– Вы не думаете, что это был он, – говорит она.

– Давай сосредоточимся на Бэрринджере, – говорю я.

– Почему вы не верите, что это был он? – спрашивает она.

– Марси, – говорю я, – достаточно. Прошу. Давай вернемся к работе.

Когда мы устраиваем обеденный перерыв, я думаю, не позвонить ли детективам, которые расследуют убийство Софи Уорнер. Но что я им скажу? Что Коннор совершил нечто ужасное, нечто настолько для него нехарактерное? Его судили за вождение в нетрезвом виде, а не за насильственное преступление.

Я пью кофе и читаю статью в «Сиэтл Таймс» о розыске Джима Койла по подозрению в убийстве Софи Уорнер. Интересно, есть ли у полиции доказательства его вины и какие. Потом я пролистываю страницу и вижу статью о мужчине, у которого по жене в Такоме, Спокане и Якиме.

Героев статьи эта ложь потрясла гораздо сильнее, чем меня.

Я знаю, каково это – быть одураченной.

48 Кристен

Я читаю статью про бигамию, и имена лжецов летят мне в лицо, словно ураган. Пиноккио. Все подряд политики. Марта Стюарт. Лэнс Армстронг. Берни Мейдофф. Кеннет Лэй. Моя мать, сказавшая, что мне не стать юристом, как папа.

И первым пунктом в списке – мой муж.

Я напрягаюсь, костяшки моих пальцев белеют.

Он.

Длинная игла в животе – не худшее, что может случиться с тобой, хотя это довольно неприятно. Я смотрела множество видео про фертильность. Я видела женщин, которых тыкали иголками чаще, чем подушечку для иголок. И ради чего? Иногда все это оказывается бесполезно. Но я всегда говорила себе, что это не худшее, что может случиться.

Узнать об измене мужа – гораздо хуже. Узнать, что это был не просто секс, а нечто более – меня так и тянет рассмеяться – глубокое, – почти смертельная рана.

Да, это хуже всего.

Оказалось, что любовь моей жизни – не более чем жеребец-производитель. А я – племенная кобыла. Мне совершенно плевать на него, но я по-прежнему не оставляю попыток забеременеть. Да, я могла бы найти донора спермы – просмотреть онлайн-каталоги, выбрать кандидата с докторской диссертацией и волевым подбородком. Но он был бы незнакомцем. А Коннора я знала. Мы жили вместе. Я любила его. По крайней мере до того воскресенья.

* * *

Я жарила гречневые блинчики, а Коннор мылся в душе. В субботу он работал допоздна и наверняка проголодался. Я положила в миску свежую чернику, налила меда и воды и установила температуру на духовке. Компот пришелся бы очень кстати. И бекон. Я как раз доставала его из холодильника, когда телефон Коннора завибрировал.

Сообщение.

Я не обратила на это особого внимания и включила духовку. Коннор любит хорошо прожаренный бекон. Даже пережаренный. Повара называют такой бекон «ломким».

Забавное слово – ломаться. Я ощутила, как во мне что-то надломилось, когда пришло еще одно сообщение.

Я наклонилась, чтобы прочитать его. Незнакомый мне номер.

Первое сообщение: «Ты уже проснулся?»