Затемнение в Грэтли

- Вот это самое я и делаю. - И я действительно с полминуты смотрел на него в упор. Ему было явно не по себе от моего взгляда, и он ерзал на стуле, хватаясь то за свой стакан, то за портсигар.

- Скажите, кто же хозяин этого заведения?

Он опасливо огляделся по сторонам. Дернул плечами. Потер лысеющую макушку. Он был очень смущен, а я наслаждался его смущением.

- Ну, кто же все-таки?

- Не думаю, что вы имеете право об этом спрашивать. И мне неудобно отвечать на ваш вопрос.

- Вам очень удобно отвечать, Фенкрест. Я задаю его вторично, а имею я на это право или нет, - не ваше дело. Говорите же!

Он сдался.

- Владелица - миссис Джесмонд, - пробормотал он. - Но об этом никто здесь не должен знать, так что вы меня не подведите. Вы сегодня обедали с нею, да?

- Да. И обед был превосходный. Кто она такая?

- Честное слово, мистер Нейлэнд, я и сам о ней почти ничего не знаю, ответил он, на этот раз искренно. - Она, кажется, вдова и жила на широкую ногу, последние годы на Ривьере. Уехала оттуда перед самым падением Франции. У нее, должно быть, в Англии громадное состояние. Она купила эту гостиницу просто из прихоти и содержит ее для развлечения. Некоторые из нашего штата - например, повар и Джо - ее старые знакомые, и она их взяла на службу, чтобы им помочь.

- Джо она, наверное, знавала, когда он работал у Борани?

- Да. А после того, как Борани разбомбили, Джо остался без дела, и нервы у него совсем сдали. Он захотел уехать из Лондона, и она привезла его сюда.

Во всей этой истории одно только было неладно: не совпадали даты. Я случайно знал, что ресторан Борани разбомбили в октябре 1940 года. Выходит, что нервы у Джо сдавали целый год, а уж потом он приехал в Грэтли.

- Да, вам повезло, что удалось заполучить Джо. Он, кажется, настоящая приманка для публики... А что, "Трефовая дама", наверное, золотое дно?

- Дело идет хорошо, - подтвердил он, - но главным образом потому, что у нас имелись большие запасы консервов, вин и ликеров.

- Как-нибудь на днях вы мне укажете, Фенкрест, где можно купить несколько банок таких омаров, как нам подавали сегодня.

В дверь постучали. Фенкреста вызвал по делу один из официантов.

- Простите, - извинился он и спокойно, без колебаний, оставил меня в своем кабинете, из чего я немедленно заключил, что здесь нет ничего достойного внимания. Поэтому, как только Фенкрест вышел, я обследовал вторую дверь, через которую, должно быть, ушел иностранец. Она оказалась незапертой и выходила прямо на узкую и темную лестницу. Я закрыл за собой дверь и, освещая путь электрическим фонариком, тихонько поднялся наверх. Здесь лестница упиралась в другую дверь, тоже незапертую, а за ней оказалась небольшая площадка - видимо, передняя чьей-то квартиры. Из комнаты справа - вероятно, гостиной - доносились голоса. Но, даже приложив ухо к двери, я не мог их узнать, не мог разобрать ни единого слова.

В маленькой передней было совсем темно, и только из-под дальней двери, выходившей в главный коридор, пробивался узкий луч света. От этой двери до меня вдруг донесся легкий шум, и я увидел вертикальную полоску света, которая быстро расширялась: кто-то очень тихо и осторожно открывал дверь. Я отступил назад, плотно прижался к стене в таком месте, куда не падал свет из коридора и откуда я мог увидеть того, кто открывал дверь.

Это был мистер Периго. Едва я узнал его, как он прошмыгнул в переднюю и бесшумно закрыл за собой дверь. Сделано это было очень ловко и быстро. Если он выучился подобным штукам, когда промышлял предметами искусства, он, должно быть, обделывал тогда любопытные делишки.

Итак, мы стояли оба в этом темном и тесном пространстве. Я затаил дыхание. Я понимал, что он занят тем, чем был занят я полминуты назад: пытается подслушать разговор в гостиной. Следовательно, он стоит у самой двери, и нас разделяет вся ширина передней. Но такое положение не может длиться долго.

Вдруг, совершенно неожиданно, дверь широко распахнулась. В осветившейся передней стоял мистер Периго (который с быстротой молнии отскочил от замочной скважины и выпрямился), а за его спиной я, так что всякий мог подумать, что мы с ним только что пришли вместе. На пороге появился смуглый иностранец с кожаным чемоданчиком в руке, а следом за ним миссис Джесмонд, и сразу видно было, что она у себя дома. Миленькое положение!

Кому-нибудь надо было заговорить - и поскорее.

- Извините, миссис Джесмонд, - начал я, - мистер Сеттл сказал нам, что вы здесь наверху. Но, разумеется, если вы заняты, то...

- Мы с Нейлэндом как раз подумали, не лучше ли нам уйти, - подхватил мистер Периго самым естественным тоном.

- Нет, разумеется, нет, - возразила с улыбкой миссис Джесмонд. Входите же! И вы тоже, мистер Тимон, вы непременно должны еще немножко побыть с нами. Некуда вам спешить... Он всегда так занят... - добавила она, обращаясь к нам. Все это говорилось, чтобы дать мистеру Тимону прийти в себя, так как он был явно испуган нашим неожиданным появлением. Сделав над собой большое усилие, он пробормотал что-то нечленораздельное, попробовал улыбнуться и пошел обратно в гостиную, а мы за ним.