Затерянный город, или Каждому свое

– Да ладно тебе, дедуля, распинаться! – резким тоном перебил я его. – Эту вашу песенку мы уже не раз слышали, но повторю в ответ еще разок. Я здесь нахожусь в частном порядке и в дальнейшем намерен здесь поработать лишь с небольшой группой ученых-искусствоведов. Хочу забрать по причине любви к прекрасному лучшие картины да самые ценные статуи. В ваш лес соваться не собираюсь, охотиться за вами не буду. Но если вы мне станете мешать, то я замолчу, а вместо меня станут говорить пушки. То есть оружие. Мало того, если со мной что-то случится и меня долго не будет дома, то по моим следам ринутся спасательные экспедиции, в число которых входят, как правило, крайне беспринципные авантюристы и любители приключений. Для них охота так же соблазнительна, как для живших здесь некогда чиди.

– Ты нам угрожаешь?! – взревел тираннозавр.

– Ставлю в известность, не более. Кроме того, если мы не договоримся миром, то я не отправлюсь на вашу прародину, в мир Черепахи, и не передам от вас весточку. Так что решайте, какую степень сотрудничества или конфронтации мы оформим официально?

Упоминание о прародине оказалось лучше и продуктивнее угроз. Опять ящерицы-переростки заговорили все разом, хоть и не так интенсивно. Да и злоба ушла, оставив вместо себя озадаченность, надежду и желание продолжить контакт. Прорывались в мое сознание восклицания типа «Значит, это правда! Дорога на прародину существует!». Или: «Этот чиди и в самом деле ходок по иным мирам!»

То есть процесс пошел, и мы с Леней постарались незаметно вздохнуть полной грудью. Вытереть пот со лба мешали наши маски.

А тут и старшая из «карапузов» напомнила о себе по внутренней связи:

– Может, и нам какое-нибудь оружие взять да на этих ящериц направить?

Вместо меня ей ответил Найденов:

– Не надо ничего брать. Ты и Цилхи сами по себе оружие. Если нам придется туго, мы вас просто сбросим вниз, и горе тем детям леса, которые не успеют от вас вовремя сбежать. – И даже срифмовал удачно: – Ломая ноги, крылья и рога, они все дружно бросятся в бега!

– Умный слишком? Героем притворяешься? – Эулеста вроде не обиделась, но тон так и сочился язвительностью. – Тогда почему не успел спасти моих сестру и брата, когда их бирчуни чуть не сожрал?

Крыть моему другу было нечем, разве что отчаянно паясничать:

– Вот такой я горе-воин! Ни к чему не пригоден, даже к женитьбе. Поэтому придется еще лет сорок опыта и сноровки набираться, пока смогу себе позволить завести семью. Эх, вот уж беда так беда!..

– Ты меня не так понял… – спохватилась девушка. Но кандидат в мужья ускользал со страшной силой и великолепно разыгранным пафосом:

– Не утешай меня, не надо! Я не достоин ласки нимф! И вашего прощающего взгляда, дарящего восторга миг!

– Чего это он? – не совсем верно разобралась в рифмах Эуля. Но общий настрой уловила и пожаловалась мне: – Бармалей, скажи ему!..

Ну я и решил, пока внизу ящеры рычали друг на друга и скандалили, проявить мужскую солидарность и подыграть другу:

– Это Леня уже начинает слезы лить, предвидя скорое расставание с вами. Он ведь натура чувствительная, артистическая…

– Что за чушь? Ни о каком расставании не может быть и речи!

– Пока мы в этом мире или в каком ином, чужом – нам можно вступать в интимные связи хоть со всеми женщинами, относящимися к нам благосклонно. Но в нашем мире люди обязаны жить по закону: измена не прощается никогда. Женщину, побывавшую под другим мужчиной, изгоняют из дому. Ее даже нельзя оставить в качестве прислуги или рабыни, для нее – только изгнание. Только окончательное расставание. Вот наш маэстро уже и начинает репетировать неистовую печаль и вселенскую скорбь.

Эулеста явно сомневалась в услышанном:

– Либо ты мне врешь, либо у вас там все подлые – гендерные сексисты!

Но я ее уже не слышал, сосредоточившись на возобновившемся диалоге с тираннозаврами. Их вожак навел относительную тишину среди соплеменников и начал с наезда на самое святое:

– Мне передали, Доктор, картинку-образ твоего полного имени, но оно мне не нравится. Слишком странные ассоциации вызывает…

– Да ради бога, можете называть меня неполным именем, я не обижусь, – заверил я в ответ, стараясь загнать поглубже в сознание неуместную фразу «Доктор на больных не обижается!». Вместо нее солидно выдал: – Главное, чтобы в лесу не разгорелся пожар бессмысленной войны.

Не знаю, что уловил еще в моем ответе собеседник, но его аура полыхнула недовольством. И тему он резко сменил:

– А чем ты докажешь, что знаешь дорогу на нашу прародину?

– Ничем не собираюсь доказывать. Просто не пойду туда, да и все. А если все-таки придется туда завернуть по нужде, то ни словечком не обмолвлюсь вашим собратьям о дикости здешнего проживания в лесу. У меня своих дел и забот хватает по горло. Если ранее и собирался передать весточку, то лишь в знак особой дружбы с парочкой здешних обитателей.

– Дружбы? Ты даже не знаешь, как их зовут.

– И знать не хочу. Да и вообще, дядя, не по теме у нас разговор получается. Ты толком отвечай: хотите передать весточку или нет?