Читаем Затерянный мир Дарвина. Тайная история жизни на Земле полностью

На первый взгляд колючие лучи ханцеллории напоминают спикулы губок из лагуны у Кодрингтона. Но известняковые спикулы губок обычно цельные, а у ханцеллории лучи полые, и у основания каждого имеется небольшая пора. Как будто существо пыталось надеть лучи на ручки, подобно ребенку, надевающему перчатки. Этот признак делает его совсем не похожим на губку. В самом деле, ханцеллория не похожа ни на одно из современных животных. Как мы увидим, древние моллюски, например, напоминающая морское блюдечко майханелла (Maikhanella), предпринимали попытки построить себе раковину из полых игл. Но ханцеллория не похожа на морское блюдечко. Она прикреплялась на дне и росла вверх, как кактус, окружая себя лучами-шипами.

Некоторые раннекембрийские окаменелости можно сравнить с современными нам организмами, например, соотнести алданотрету с родственными ей современными плеченогими. Некоторые окаменелости, например археоциаты, можно сравнить с современными губками. Но есть и окаменелости, о которых ничего не нельзя сказать с уверенностью, и ханцеллория к ним относится. Таким образом, породы у реки Алдан разделяют мир молодой, легко узнаваемый (в частности, с помощью сравнения ископаемых с современными организмами), и непонятный мир дотоммотского времени. На первый взгляд непонятный.

Первый трюк

Какие подсказки насчет закономерностей мы обнаружили у реки Алдан? Чарльза Дарвина прежде всего озадачивало внезапное появление ископаемых остатков в известных кембрийских породах. Но, судя по недавно открытым в Восточной Сибири породам, кембрийский взрыв произошел не вдруг. Словно гости, съезжающиеся на бал из сказки, окаменелости появляются постепенно. Первыми на “кембрийский бал” явились нетерпеливые и не очень привлекательные сестры ханцеллории. За ними последовали более известные животные, например алданотрета. Последними прибыли очаровательные юные трилобиты с большими карими глазами: фаллотасписы.

Второе открытие, сделанное нами в Сибири, заключалось в том, что жизнь на планете прошла этапы кембрийского взрыва не везде одновременно. Существовали строгие экологические ограничения, не позволяющие появиться нашим предкам. В местах с неблагоприятными условиями, например в дельтах рек, заливах и на литорали, возникновение животных откладывалось до лучших времен. Поэтому взрыв, вероятно, начался в теплых неглубоких морях и вряд ли был вызван внезапным вторжением из озер и лагун.

Чтобы выяснить, что было до томмотского яруса, оставим сибирские лагуны и отправимся туда, где условия ранних морей были мягче.

Глава 3

Ископаемые “пупсики”

Чэнцзян

Мы стояли у разреза и непринужденно беседовали о трилобитах. Вдруг послышалось:

– Ух ты! Только посмотрите!

Вибхути Рай обстукивал неподалеку аргиллиты медового цвета. Показавшееся на свет драгоценное ископаемое напоминало креветку. Даже мягкие части отлично сохранились. Мы столпились вокруг. Антенны, жабры, конечности и хвост, покрытые оксидом железа, выглядели потрясающе. У животного имелись даже глаза на стебельках. Мои собственные глаза, казалось, тоже выскочили на невидимых стебельках. Несколько мгновений мы с восхищением смотрели на Вибхути. Потом восхищение сменила легкая зависть. Но и она не задержалась надолго. В мрачном расположении духа мы, словно безумные гномы, стали долбить породу, сражаясь за место у разреза.

Несколькими часами ранее автобус с нашей вполне благодушно настроенной командой подпрыгивал на ухабах, направляясь из Куньмина на восток. Стоял сентябрь – время сбора риса, – и мы мало кого встретили. Дорогу покрывал ковер из коричневого риса, оставленного подсыхать под еще теплым солнцем. Здесь и там мелькали буйволы в упряжке для молотьбы, к 1992 г. почти повсеместно замененные пыхтящими тракторами. Автобус пробирался по красно-коричневым холмам к деревне Маотяньшань. Здесь несколько лет назад геолог Хоу Сяньгуан из Юньнаньского университета сделал грандиозное открытие: нашел кембрийские окаменелости с прекрасно сохранившимися конечностями и мягким телом.

Можно сравнить находки Хоу в уезде Чэнцзян[48] с окаменелостями из сланцев Берджес, обнаруженными Чарльзом Д. Уолкоттом в 1900-х гг. и Стивеном Дж. Гулдом в 1980-х гг.[49]. Чэнцзянские ископаемые (также солидного возраста и даже старше) гораздо привлекательнее биоты из сланцев Берджес. И они не намного моложе пород в разрезе Улахан-Сулугур. К счастью, мы получили официальное разрешение на сбор окаменелостей.

Маотяньшаньские карьеры, откуда родом чэнцзянские ископаемые, напоминают цепь взрывных воронок в желтой породе, окруженных сланцевыми отвалами. Картину вряд ли можно назвать живописной, но если по куску здешнего аргиллита посильнее ударить молотком, на свет явятся сокровища. Кроваво-красные синдареллы (Cindarella) во всем своем блеске выступают, одна за другой, из породы: выражаясь языком геральдики – в золотом поле шествующая червленая фигура, смотрящая впрям.

Перейти на страницу:

Все книги серии Книжные проекты Дмитрия Зимина

Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?
Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?

В течение большей части прошедшего столетия наука была чрезмерно осторожна и скептична в отношении интеллекта животных. Исследователи поведения животных либо не задумывались об их интеллекте, либо отвергали само это понятие. Большинство обходило эту тему стороной. Но времена меняются. Не проходит и недели, как появляются новые сообщения о сложности познавательных процессов у животных, часто сопровождающиеся видеоматериалами в Интернете в качестве подтверждения.Какие способы коммуникации практикуют животные и есть ли у них подобие речи? Могут ли животные узнавать себя в зеркале? Свойственны ли животным дружба и душевная привязанность? Ведут ли они войны и мирные переговоры? В книге читатели узнают ответы на эти вопросы, а также, например, что крысы могут сожалеть о принятых ими решениях, воро́ны изготавливают инструменты, осьминоги узнают человеческие лица, а специальные нейроны позволяют обезьянам учиться на ошибках друг друга. Ученые открыто говорят о культуре животных, их способности к сопереживанию и дружбе. Запретных тем больше не существует, в том числе и в области разума, который раньше считался исключительной принадлежностью человека.Автор рассказывает об истории этологии, о жестоких спорах с бихевиористами, а главное — об огромной экспериментальной работе и наблюдениях за естественным поведением животных. Анализируя пути становления мыслительных процессов в ходе эволюционной истории различных видов, Франс де Вааль убедительно показывает, что человек в этом ряду — лишь одно из многих мыслящих существ.* * *Эта книга издана в рамках программы «Книжные проекты Дмитрия Зимина» и продолжает серию «Библиотека фонда «Династия». Дмитрий Борисович Зимин — основатель компании «Вымпелком» (Beeline), фонда некоммерческих программ «Династия» и фонда «Московское время».Программа «Книжные проекты Дмитрия Зимина» объединяет три проекта, хорошо знакомые читательской аудитории: издание научно-популярных переводных книг «Библиотека фонда «Династия», издательское направление фонда «Московское время» и премию в области русскоязычной научно-популярной литературы «Просветитель».

Франс де Вааль

Биология, биофизика, биохимия / Педагогика / Образование и наука
Скептик. Рациональный взгляд на мир
Скептик. Рациональный взгляд на мир

Идея писать о науке для широкой публики возникла у Шермера после прочтения статей эволюционного биолога и палеонтолога Стивена Гулда, который считал, что «захватывающая действительность природы не должна исключаться из сферы литературных усилий».В книге 75 увлекательных и остроумных статей, из которых читатель узнает о проницательности Дарвина, о том, чем голые факты отличаются от научных, о том, почему высадка американцев на Луну все-таки состоялась, отчего умные люди верят в глупости и даже образование их не спасает, и почему вода из-под крана ничуть не хуже той, что в бутылках.Наука, скептицизм, инопланетяне и НЛО, альтернативная медицина, человеческая природа и эволюция – это далеко не весь перечень тем, о которых написал главный американский скептик. Майкл Шермер призывает читателя сохранять рациональный взгляд на мир, учит анализировать факты и скептически относиться ко всему, что кажется очевидным.

Майкл Брант Шермер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов

Эта книга — воспоминания о более чем двадцати годах знакомства известного приматолога Роберта Сапольски с Восточной Африкой. Будучи совсем еще молодым ученым, автор впервые приехал в заповедник в Кении с намерением проверить на диких павианах свои догадки о природе стресса у людей, что не удивительно, учитывая, насколько похожи приматы на людей в своих биологических и психологических реакциях. Собственно, и себя самого Сапольски не отделяет от своих подопечных — подопытных животных, что очевидно уже из названия книги. И это придает повествованию особое обаяние и мощь. Вместе с автором, давшим своим любимцам библейские имена, мы узнаем об их жизни, страданиях, любви, соперничестве, борьбе за власть, болезнях и смерти. Не менее яркие персонажи книги — местные жители: фермеры, егеря, мелкие начальники и простые работяги. За два десятилетия в Африке Сапольски переживает и собственные опасные приключения, и трагедии друзей, и смены политических режимов — и пишет об этом так, что чувствуешь себя почти участником событий.

Роберт Сапольски

Биографии и Мемуары / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука

Похожие книги

Память. Пронзительные откровения о том, как мы запоминаем и почему забываем
Память. Пронзительные откровения о том, как мы запоминаем и почему забываем

Эта книга предлагает по-новому взглянуть на одного из самых верных друзей и одновременно самого давнего из заклятых врагов человека: память. Вы узнаете не только о том, как работает память, но и о том, почему она несовершенна и почему на нее нельзя полностью полагаться.Элизабет Лофтус, профессор психологии, одна из самых влиятельных современных исследователей, внесшая огромный вклад в понимание реконструктивной природы человеческой памяти, делится своими наблюдениями над тем, как работает память, собранными за 40 лет ее теоретической, экспериментальной и практической деятельности.«Изменчивость человеческой памяти – это одновременно озадачивающее и досадное явление. Оно подразумевает, что наше прошлое, возможно, было вовсе не таким, каким мы его помним. Оно подрывает саму основу правды и уверенности в том, что нам известно. Нам удобнее думать, что где-то в нашем мозге лежат по-настоящему верные воспоминания, как бы глубоко они ни были спрятаны, и что они полностью соответствуют происходившим с нами событиям. К сожалению, правда состоит в том, что мы устроены иначе…»Элизабет Лофтус

Элизабет Лофтус

Научная литература / Психология / Образование и наука