Читаем Затерянный мир Дарвина. Тайная история жизни на Земле полностью

Тем вечером у костра, сложенного из пахнущих смолой поленьев, мы до поздней ночи беседовали под удивительным звездным небом о датировании горных пород. Этот вопрос был и остается важнейшим для искателей нефти. Поэтому в следующие несколько недель мы очень внимательно осматривали горы и долины Джебель-Ахдар, пытаясь найти породы, которые можно надежно датировать. Местность, в которой мы находились, напоминала египетскую Долину царей, да и наша задача была сходной с задачей Говарда Картера, искавшего гробницу Тутанхамона. В 1922 г. Картер знал, что в Долине царей еще не найден некий фараон, имя которого вымарано из царских списков. Кроме того, он знал, что Тутанхамон существовал, поскольку в Долине царей находили предметы с его именем (нечто вроде нынешних сувенирных кружек). В царских списках была указана продолжительность правления всех других фараонов, и Картеру стало понятно, что Тутанхамон правил около 1,3 тыс. лет назад. Но у ученых, изучающих “затерянный мир Дарвина”, нет ничего напоминающего царские списки (то есть легко прочитываемой эволюционной последовательности ископаемых). Неизвестно, сколько правили Снежная королева и Эдиакарский король. Чтобы составить такую последовательность, мы надеялись найти породы с окаменелостями. Или породы с маркерами слоев, которые можно приурочить к другим окаменелостям. Или (а это наилучший вариант) породы с вулканическими отложениями.

У геологов особое отношение к вулканическим отложениям. В составе твердых вулканических выбросов встречается минерал циркон с “радиоактивными часами” внутри, которые, подобно кухонному таймеру, “обнуляются” в начале всякого мощного извержения. Циркон – твердый кристалл, с удивительной точностью “запоминающий” время. Лед времен “Земли-снежка” и потоп кембрия – вот что мы искали. Мы старались отыскать слои с вулканическим пеплом, в которых могут найтись цирконы. И через неделю мы решили, что сорвали джекпот.

Впадина Губра – это котловина в центре Джебель-Ахдар, выглядящая как огромный римский амфитеатр. Эрозия за миллионы лет изменила ландшафт так, что рыхлые, старые породы окружает кольцо твердых, более молодых пород (главным образом мезозойских). На древние породы мы и приехали взглянуть. В центре пыльной впадины мы увидели холм, поднимающийся из мощного слоя аллювиальных отложений: также валунник ледникового происхождения. Но данный случай отличался от прочих. В валуннике присутствовал и толстый слой вулканического пепла. Вулканические отложения, как известно, означают возможность датировки. Поэтому нам очень быстро пришлось проанализировать их, сфотографировать, взять пробы и отправить их для датирования цирконов. Через несколько месяцев Боб Такер из Мичиганского университета прислал нам результаты. Возраст пепла из Губра оказался примерно 716 млн лет: гораздо больше, чем мы предполагали. Датировка оказалась верна и показала, когда именно могло начаться образование мирового царства снега и льда.

Конечно, одна-единственная датировка мало что значит. Но, располагая новыми данными из Омана и т. д., ученые составили перечень важных событий, подобный приведенному ниже. Он напоминает египетские царские списки, в которых наверху помещаются старейшие события.



Этот список важен в нескольких отношениях. Например, для Оманской нефтяной компании он означает, что хронологию нефтеносных пород можно прогнозировать при помощи компьютеров. Для нас же и для поиска дарвиновского “затерянного мира” он значит еще больше. Датирование может определить, что предшествовало кембрийскому взрыву, и указать контекст. Особенно интересно, что эти датировки показали по меньшей мере четыре (а не один или два, как прежде считалось) ледниковых периода в большой временной отрезок.

Ущелье Вади-Сатан и ледяной саркофаг

Один из вопросов, занимающих геологов, таков: далеко ли распространялся морской лед в периоды оледенения “Земли-снежка”? Если лед покрывал планету от полюса до полюса, то влияние этого обстоятельства на биосферу было поистине катастрофическим.

“Свидетели «Земли-снежка»” склонны считать, что во время оледенения километровые слои морского льда образовали своего рода крышку, накрывавшую океаны. Из-за того, что солнечного света и тепла не стало, роскошь фотосинтеза осталась доступной очень немногим микроорганизмам, впавшим во льду в анабиоз. Положение донных организмов оказалось еще отчаяннее: они вовсе лишились притока кислорода. Вероятно, кров и пищу предоставили им в том числе гидротермальные источники, расположенные у срединно-океанических хребтов (точно там, где теперь процветают экосистемы “черных курильщиков”). Несмотря на это, долгий период оледенения был похож на погребение заживо. Лишь невеселые “готы” были способны выжить в этом саркофаге.

Перейти на страницу:

Все книги серии Книжные проекты Дмитрия Зимина

Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?
Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?

В течение большей части прошедшего столетия наука была чрезмерно осторожна и скептична в отношении интеллекта животных. Исследователи поведения животных либо не задумывались об их интеллекте, либо отвергали само это понятие. Большинство обходило эту тему стороной. Но времена меняются. Не проходит и недели, как появляются новые сообщения о сложности познавательных процессов у животных, часто сопровождающиеся видеоматериалами в Интернете в качестве подтверждения.Какие способы коммуникации практикуют животные и есть ли у них подобие речи? Могут ли животные узнавать себя в зеркале? Свойственны ли животным дружба и душевная привязанность? Ведут ли они войны и мирные переговоры? В книге читатели узнают ответы на эти вопросы, а также, например, что крысы могут сожалеть о принятых ими решениях, воро́ны изготавливают инструменты, осьминоги узнают человеческие лица, а специальные нейроны позволяют обезьянам учиться на ошибках друг друга. Ученые открыто говорят о культуре животных, их способности к сопереживанию и дружбе. Запретных тем больше не существует, в том числе и в области разума, который раньше считался исключительной принадлежностью человека.Автор рассказывает об истории этологии, о жестоких спорах с бихевиористами, а главное — об огромной экспериментальной работе и наблюдениях за естественным поведением животных. Анализируя пути становления мыслительных процессов в ходе эволюционной истории различных видов, Франс де Вааль убедительно показывает, что человек в этом ряду — лишь одно из многих мыслящих существ.* * *Эта книга издана в рамках программы «Книжные проекты Дмитрия Зимина» и продолжает серию «Библиотека фонда «Династия». Дмитрий Борисович Зимин — основатель компании «Вымпелком» (Beeline), фонда некоммерческих программ «Династия» и фонда «Московское время».Программа «Книжные проекты Дмитрия Зимина» объединяет три проекта, хорошо знакомые читательской аудитории: издание научно-популярных переводных книг «Библиотека фонда «Династия», издательское направление фонда «Московское время» и премию в области русскоязычной научно-популярной литературы «Просветитель».

Франс де Вааль

Биология, биофизика, биохимия / Педагогика / Образование и наука
Скептик. Рациональный взгляд на мир
Скептик. Рациональный взгляд на мир

Идея писать о науке для широкой публики возникла у Шермера после прочтения статей эволюционного биолога и палеонтолога Стивена Гулда, который считал, что «захватывающая действительность природы не должна исключаться из сферы литературных усилий».В книге 75 увлекательных и остроумных статей, из которых читатель узнает о проницательности Дарвина, о том, чем голые факты отличаются от научных, о том, почему высадка американцев на Луну все-таки состоялась, отчего умные люди верят в глупости и даже образование их не спасает, и почему вода из-под крана ничуть не хуже той, что в бутылках.Наука, скептицизм, инопланетяне и НЛО, альтернативная медицина, человеческая природа и эволюция – это далеко не весь перечень тем, о которых написал главный американский скептик. Майкл Шермер призывает читателя сохранять рациональный взгляд на мир, учит анализировать факты и скептически относиться ко всему, что кажется очевидным.

Майкл Брант Шермер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов

Эта книга — воспоминания о более чем двадцати годах знакомства известного приматолога Роберта Сапольски с Восточной Африкой. Будучи совсем еще молодым ученым, автор впервые приехал в заповедник в Кении с намерением проверить на диких павианах свои догадки о природе стресса у людей, что не удивительно, учитывая, насколько похожи приматы на людей в своих биологических и психологических реакциях. Собственно, и себя самого Сапольски не отделяет от своих подопечных — подопытных животных, что очевидно уже из названия книги. И это придает повествованию особое обаяние и мощь. Вместе с автором, давшим своим любимцам библейские имена, мы узнаем об их жизни, страданиях, любви, соперничестве, борьбе за власть, болезнях и смерти. Не менее яркие персонажи книги — местные жители: фермеры, егеря, мелкие начальники и простые работяги. За два десятилетия в Африке Сапольски переживает и собственные опасные приключения, и трагедии друзей, и смены политических режимов — и пишет об этом так, что чувствуешь себя почти участником событий.

Роберт Сапольски

Биографии и Мемуары / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука

Похожие книги

Память. Пронзительные откровения о том, как мы запоминаем и почему забываем
Память. Пронзительные откровения о том, как мы запоминаем и почему забываем

Эта книга предлагает по-новому взглянуть на одного из самых верных друзей и одновременно самого давнего из заклятых врагов человека: память. Вы узнаете не только о том, как работает память, но и о том, почему она несовершенна и почему на нее нельзя полностью полагаться.Элизабет Лофтус, профессор психологии, одна из самых влиятельных современных исследователей, внесшая огромный вклад в понимание реконструктивной природы человеческой памяти, делится своими наблюдениями над тем, как работает память, собранными за 40 лет ее теоретической, экспериментальной и практической деятельности.«Изменчивость человеческой памяти – это одновременно озадачивающее и досадное явление. Оно подразумевает, что наше прошлое, возможно, было вовсе не таким, каким мы его помним. Оно подрывает саму основу правды и уверенности в том, что нам известно. Нам удобнее думать, что где-то в нашем мозге лежат по-настоящему верные воспоминания, как бы глубоко они ни были спрятаны, и что они полностью соответствуют происходившим с нами событиям. К сожалению, правда состоит в том, что мы устроены иначе…»Элизабет Лофтус

Элизабет Лофтус

Научная литература / Психология / Образование и наука