Затерянный мир Дарвина. Тайная история жизни на Земле

Скалы св. Павла [архипелаг Сан-Паулу] издали кажутся блестяще-белыми. Это обусловлено отчасти пометом огромного множества морских птиц, отчасти же плотно соединенным с поверхностью скал покровом в виде налета блестящего вещества с жемчужным отливом. Если этот налет рассмотреть в лупу, то оказывается, что он состоит из множества тончайших слоев, причем общая толщина его около дюйма, в нем содержится много животных веществ, и своим происхождением он, несомненно, обязан действию дождя или водяной пыли на помет… Если мы вспомним, что кальций – как фосфорнокислый, так и углекислый – входит в состав твердых частей – костей и раковин – всех животных, то в физиологическом отношении весьма любопытно обнаружить субстанции, которые – будучи тверже зубной эмали и имея окрашенную поверхность, столь же гладкую, как поверхность раковины живых моллюсков, – представляют собой мертвое органическое вещество, преобразованное неорганическими силами и к тому же имитирующее по своей форме некоторые низшие растительные образования[213].

Хотя приведенный Дарвином пример интересен, он вряд ли нам поможет: фосфаты в виде гуано не прослеживаются в геологической летописи далее 50 млн лет. К тому же в этом случае мы видим в микроскоп не более чем остатки раковин, костей и семян, а также бактерий. До сих пор в гуано найдено всего несколько хорошо сохранившихся клеток.

Отступив во времени еще на шаг от путешествия на “Бигле”, мы встречаемся с Уильямом Баклендом из Оксфорда. В начале 1800-х гг. ископаемый навоз стал одной из его навязчивых идей. Бакленд жил примерно тогда же, когда и поэт Уильям Вордсворт, художник Джон Констебл и пианист Франц Шуберт, и был геологом-романтиком. По общему мнению, Бакленд походил на школьника-переростка, поскольку отыскивал удовольствие в отвратительном – подавая на ужин трупных мух, подкармливая за обедом ручную гиену и однажды ради шутки съев сердце короля. Кроме того, Бакленд коллекционировал экскременты юрских рептилий. Неудивительно, что студенты слетались на его лекции, как зеленые мухи. Очевидно, его неизменно окружало веселье. Но интерес Бакленда к копролитам (это корректное название окаменевших экскрементов) объяснялся их внешним видом. По правде говоря, фекалии со временем очень хорошеют, но, увы, даже будучи водруженными на подставку, не становятся очаровательными. Лишь спустя несколько лет, когда ученые начали разрезать копролиты, те стали приоткрывать свои прекрасные секреты. Как только микроскописты – последователи Уильяма Никола и Генри Сорби – нарезали их на пластины, они увидели кусочки раковин, спикулы губок и скопления фоссилизированных бактериальных клеток. Иными словами, в копролитах Бакленда (или его любимой гиены Билли) через несколько лет обнаружатся остатки чего-то наподобие английского завтрака: яичной скорлупы и свиной щетины, чайных веточек и овсяной шелухи. Но заметим: в экскрементах и гиены, и динозавров клетки сохраняются плохо.

Однако картина меняется, стоит вернуться из юрского периода в кембрий. Мы переходим от современного мира экскрементов к древнему миру клеток. В кембрийских породах вблизи горы Эмэйшань можно найти окаменелых “пупсиков” и даже остатки фекалий беспозвоночных. И именно в этих раннекембрийских породах фосфорит действительно становится интересным. Прекрасные примеры этого продемонстрировали мои ученики Чжоу Чуаньмин и (позднее) Майя Швейцер. В китайских провинциях Хубэй и Гуйчжоу они отобрали (с помощью Сяо Шухая, Чэнь Цзюньюаня и Сунь Вэйго) образцы фосфоритных пород из формации Доушаньто (ок. 580 млн лет) и привезли их в Оксфорд.