Затерянный мир. Отравленный пояс. Когда мир вскрикнул

Саммерли взглянул и молча согласился. Я тоже подошел посмотреть и увидел существо, состоящее, казалось, из перетертого стекла, медленно передвигающееся по светлому полю микроскопа. Лорд Джон готов был поверить Челленджеру на слово.

— Я не хочу забивать себе голову тем, жива амеба или нет, — сказал он. — Мы с этой штукой, насколько я знаю, друг друга ни разу не видели, так почему я стану переживать об этом? Очень сомневаюсь, что оно беспокоится о нашем с вами самочувствии.

Я засмеялся, но Челленджер посмотрел на меня так холодно и надменно, что я тут же осекся.

— Легкомысленность недоучек тормозит науку сильнее, чем глупость полных невежд, — авторитетно заявил он. — Если бы лорд Джон Рокстон снизошел до…

— Мой дорогой Джордж, не будь столь язвительным, — сказала его жена, придерживая рукой свои черные волосы, нависающие над микроскопом. — Какая разница, жива эта амеба или нет?

— Разница огромная, — резко ответил Челленджер.

— Хорошо, давайте послушаем, — сказал лорд Джон с добродушной улыбкой. — Эта тема не хуже любой другой. Если вы считаете, что я был слишком бесцеремонным с этим существом или каким-либо образом мог оскорбить его чувства, спешу принести свои извинения.

— Что же до меня, — скрипучим голосом вставил любитель поспорить Саммерли, — то я не понимаю, почему столько внимания уделяется тому, что это существо живо. Оно находится в таком же воздухе, как и мы с вами, поэтому естественно, что яд на него не действует. Если бы оно находилось за пределами этой комнаты, оно бы погибло, как и все другие проявления животной жизни.

— Ваши замечания, мой дорогой Саммерли, — сказал Челленджер тоном огромного снисхождения (о, если бы я только мог описать это властное, высокомерное выражение лица в ярком свете, отражающемся от зеркальца микроскопа!), — свидетельствуют о том, что вы неверно оцениваете ситуацию. Этот образец был взят для анализа вчера и был герметично закрыт. Кислород к нему поступать не мог. Но эфир, разумеется, влиял на него так же, как и на все во Вселенной. Таким образом, получается, что яд на амебу не подействовал. Следовательно, мы можем утверждать, что и все другие амебы за пределами этой комнаты не погибли, как вы ошибочно считаете, а сумели пережить катастрофу.

— Что ж, даже после этого я не стану прыгать от радости, — сказал лорд Джон. — Какое это имеет значение?

— Это имеет только то значение, что мир жив, а не мертв. Если бы вы обладали истинно научным воображением, ваша мысль, оттолкнувшись от одного этого факта, пошла бы дальше, и вы бы увидели, как через какие-нибудь несколько миллионов лет — всего лишь миг в огромном потоке веков — весь мир снова наполнится животными и людьми, жизнь которых произрастет из этого крошечного семени. Вы видели пожары в прериях, не оставившие на земле ни следа от травы или растений, — лишь черную обугленную пустыню. Вы могли бы подумать, что она навсегда останется такой. Однако корни растений остались в земле, и уже через несколько лет вы не сможете указать место, где раньше были лишь черные шрамы. Здесь, в этом крошечном существе, корни жизни всего животного мира, и благодаря его природному развитию и эволюции оно, безусловно, со временем не оставит и следа от этого страшного кризиса, свидетелями которого мы с вами сейчас являемся.

— Чертовски интересно! — сказал лорд Джон, лениво наклоняясь к микроскопу. — Забавный малыш, его портрет будет первым в будущей семейной галерее всего живого. А какая у него на рубашке красивая большая запонка!

— Темное пятно — это его ядро, — сказал Челленджер с видом учителя, терпеливо объясняющего детям азбуку.

— Ну что ж, теперь мы не будем чувствовать себя одинокими, — со смехом произнес лорд Джон. — Не мы одни остались в живых.

— Кажется, вы, Челленджер, считаете само собой разумеющимся, — сказал Саммерли, — что цель создания этого мира — производить и поддерживать человеческую жизнь.

— Ну, сэр, а как бы вы определили эту цель? — спросил Челленджер, взрываясь при малейшем намеке на противоречие.

— Иногда я думаю, что только огромная заносчивость заставляет людей думать, что вся эта великая сцена была возведена исключительно для того, чтобы им было, где покрасоваться.

— Мы не можем столь безапелляционно рассуждать об этом, но, по крайней мере, без того, что вы назвали огромной заносчивостью, мы можем уверенно назвать себя высшим звеном развития.

— Высшим среди нам известных.

— Да, сэр, само собой разумеется.

— Задумайтесь о миллионах или даже триллионах лет, когда необитаемая земля пролетала сквозь космос, — или, если и не необитаемая, то, по крайней мере, без признаков человеческой жизни. Поразмыслите об этом: бесчисленное количество веков ее омывали дожди, палило солнце, обдували ветра. С точки зрения геологии, человек появился на Земле только вчера. Тогда почему же нужно безоговорочно принимать за данность то, что вся эта колоссальная подготовка была проделана только ради него?

— А для кого же тогда? Или для чего?

Саммерли пожал плечами.