Затерянный мир (сборник)

— Охотно, сэр. Вы человек, слова которого подлежат проверке. Именно для этого создана наша комиссия. Таким образом, вы — подследственный, а мы — судьи.

— Вот так? — сказал Челленджер, присаживаясь на борт упрятанного в кустах челнока. — В таком случае может быть вы возьмете на себя обязанности вожака, а я буду беззаботно идти за вами вслед. Если я не вожак, то и не обязан быть впереди.

Слава Богу, в нашей компании нашлись два рассудительных человека: лорд Джон и я. Нам с горем пополам удалось урезонить строптивых ученых и тем избежать преждевременного возвращения в Лондон. Мы долго их уговаривали, просили, убеждали. В конце концов, Саммерли, пыхтя трубкой и неся за плечами анероидный барометр, пошел впереди, а Челленджер двинулся вторым, то и дело четко, почти по-военному отдавая направляющие команды.

Вскоре обнаружилась одна любопытная деталь. Оба ученых оказывается были одинаково низкого мнения об эдинбургском докторе биологии Иллингворже. Этот факт открылся как нельзя кстати. Едва в общении между нашими профессорами возникало напряжение, кто-нибудь, будто нечаянно, тотчас упоминал об эдинбургском докторе, и готовые войти в очередной конфликт стороны примирялись, на время образуя союз против общего оппонента. Вот уж действительно прав был некий мудрец, задав сакраментальный вопрос: «Против кого дружите?»

Двигаясь гуськом вдоль берега, мы вскоре обнаружили, что русло сильно сузилось, превратившись в малый ручеек. Наконец и он исчез, затерявшись в покрытом зеленоватым губкообразным мхом болоте. Мы то и дело проваливались по колено в топкую жижу. Кругом вились рои москитов и всякой мелкой мошкары. Сделав резкий крюк, мы углубились в лес. С облегчением ступая по твердой земле, мы благополучно обогнули опасную трясину, и лишь гул насекомых долго еще звучал в ушах, как расстроенный орган.

На второй день после того как были оставлены челны, мы обнаружили что характер местности заметно изменился. Наш путь постоянно шел вверх. И чем выше мы поднимались, тем реже становился лес. Тропическое растительное изобилие осталось позади. Гигантские деревья, населяющие богатые илом долины Амазонки, уступили место финиковым и кокосовым пальмам, расположенным отдельными небольшими группами. Остальное пространство занимал кустарник. В более влажных низинах росли пальмы Мауриция с изящно ниспадающими листьями.

Мы шли по компасу, и пару раз между Челленджером и индейскими проводниками возникал спор о верности направления. В обоих случаях остальные члены экспедиции «приносили в жертву (если процитировать Челленджера) мнение просвещенного носителя европейской культуры на алтарь обманчивых инстинктов первобытных дикарей».

На третий день выяснилось, что мы поступили правильно, пойдя по пути, указанному индейцами. Профессор Челленджер обнаружил и опознал несколько примет своего прошлого пребывания, а в одном месте мы натолкнулись на закопченные огнем камни. Здесь профессор два года назад делал привал.

Наш путь непрерывно шел в гору. В течение двух дней мы преодолевали усеянный валунами холм. Местность продолжала изменяться. От недавнего тропического изобилия теперь сохранились лишь пальмы «слоновая кость» и множество дивных орхидей. Благодаря постоянным замечаниям ученых, не оставлявших вниманием ни одного вида, я научился узнавать редчайшую Nuttoma Vexillaria, бордовые и розовые цветки нежнейшей катлеи, а также одонтоглоссум. В расселинах холма по мелким камням журчали укрытые папоротниками ручьи.

На ночевку мы обычно останавливались среди валунов на берегу какого-нибудь стоячего водоема, где резвыми стайками носились рыбы, очень похожие по виду и по вкусу на английскую форель. Таким образом, мы были обеспечены великолепным ужином.

На девятый день после того как мы оставили лодки (по моим подсчетам, мы находились на расстоянии не менее 120 миль), деревья начали мельчать, пока наконец не превратились в кустарники. Постепенно на смену кустам пришли заросли бамбука. Углубляясь в них, мы оказались в такой чащобе, что для того чтобы продолжать путь, нам пришлось беспрестанно вырубать бамбук, употребляя для этого индейские мачете и большие кривые ножи. Ну и занятие, скажу я вам, господин Мак-Ардл! Ничего более утомительного и унылого невозможно придумать. Даже на очищенном пространстве мой кругозор ограничивался какими-нибудь десятью — пятнадцатью ярдами. Во время же продвижения я мог видеть лишь спину идущего впереди в белой легкой рубашке лорда Джона и словно давящие нас с боков желтые стены бамбука. Солнце пронизывало эту адскую поросль острыми, как иглы, лучами. Над головой на высоте трех человеческих ростов на фоне ярко синего неба покачивались верхние звенья, и никто не знал, когда же это все кончится. Трудно сказать, какие животные населяют эту чащу. Но несколько раз мы совсем близко слышали чьи-то тяжелые шаги. Лорд Рокстон полагает, что это какое-то крупное копытное. К ночи нам все-таки удалось выбраться, из зарослей, и вконец измученные мы, развернув стоянку, улеглись спать.