Затерянный мир (сборник)

Ясно, что обезьяны нас выследили, и теперь вели планомерную охоту из засады. Днем они вряд ли напали бы. Но ночью… Словом, чем быстрее мы уйдем из мест их обитания, тем лучше. С трех сторон нас окружал лес, где из-за любого ствола, с любой ветки они могли нас захватить врасплох. Но в восточном направлении, там, где нагорье опускалось под уклон, выводивший к центральному озеру, деревья росли реже, уступая пространство кустарникам; и местность понемногу переходила в покатую освобожденную от высокой растительности равнину. Как раз по ней я недавно бродил, совершая свою одиночную ночную вылазку, и по ней же нам предстояло двигаться теперь. Конечно, жаль было расставаться с насиженными местами, особенно с фортом Челленджера. Кроме того, что там оставалось много нужных вещей и припасов, это было место встречи с нашим надежным другом Замбо. Но в глубине души мы себя утешали надеждой со временем получить возможность туда вернуться. Сколько бы не прошло времени, верный негр будет нас ждать. Ни у кого не было сомнений в исключительной честности и преданности этого человека.

Наконец, около полудня мы отправились в путь. Впереди партии шел молодой вождь. С презрением отказавшись нести какую-нибудь поклажу, он выступал проводником. За ним, взвалив на плечи мешки с нашей амуницией бодро шагали двое других, оставшихся в живых индейцев. Замыкала шествие с заряженными винтовками наготове наша белокожая четверка.

Едва мы сделали несколько шагов, как за нашими спинами раздались визг и улюлюканье обезьяньего народа. Они то ли праздновали победу, то ли, видя, как мы покидаем их территорию, злорадно нас высмеивали. Оглядываясь, мы никого из них не видели, но их мощный рев долго напоминал нам, как много врагов скрывается в лесной чаще. Впрочем, попыток пуститься за нами в погоню не предпринималось, и вскоре, выйдя на открытое пространство, мы стали для них недосягаемы.

Я шел самым последним, не вполне оправившись после утреннего происшествия, с трудом передвигая ноги. Шея набрякла, как полено; голова не поворачивалась. Саммерли и Челленджер, оба хромали. Все трое моих товарищей потеряли головные уборы, и теперь, чтобы защитить голову от вертикально бьющего в темя экваториального солнца, покрыли головы носовыми платками, смочив их водой и повязав по углам узелки. В общем, выглядели мы весьма плачевно, и ничего удивительного в том, что наши попутчики индейцы, порой оглядываясь, взирали на нас с недоумением и даже испугом.

Часам к четырем пополудни мы вышли к берегам озера. Едва мы приблизились к его просторной сверкающей, как зеркало, глади, наши краснокожие проводники подняли радостный крик, указывая куда-то вдаль над водой. И действительно было от чего радоваться. От едва видимой кромки воды на противоположном берегу в нашу сторону направлялась целая флотилия челноков. До них было несколько миль, но они так стремительно неслись по спокойной воде, что через каких-то полчаса гребцы уже смогли нас видеть. Еще несколько минут, и над озером громоподобным эхо раскатились ликующие крики. Встав в рост и взметнув ввысь копья и весла, лодочники ими потрясали в знак общей радости. Потом они опять опустились и с возросшей энергией подналегли на весла. Вскоре, мягко проутюжив носами песок пологого берега, флотилия причалила. Гребцы высыпали на берег и все, за исключением одного старика, с криками подобострастного приветствия распростерлись ниц на песке перед нашим молодым проводником. Шею пожилого индейца опоясывало ожерелье из блестящих камешков; на запястьях были такие же браслеты; плечи укрывались янтарно-пятнистой шкурой какой-то крупной кошки. Он вышел вперед и очень тепло по-родственному обнял молодого человека. Посмотрев на нас, он что-то у него спросил и затем, сохраняя достоинство, подошел к каждому и всех по очереди обнял, выражая этим покровительственное одобрение нам. Потом он дал своим людям знак, и по его команде все краснокожее общество распростерлось перед нами на песке, точно так же, как недавно приветствовали своего молодого вождя.

Я почувствовал себя неловко, столкнувшись со столь допотопно-раболепным способом изъявления благодарности. По-моему, то же ощущали лорд Джон и Саммерли. Зато Челленджер расцвел и заблагоухал, как цветок под весенним солнцем.

– Ну и что из того, что они представляют отсталую расу, – сказал он, поглаживая бороду, – поведение этих людей в присутствии лиц, опередивших их в умственном развитии, может послужить уроком для многих европеоидных хамов, не имеющих понятия об уважении к уму, знаниям и таланту. До чего же безошибочна у этих первобытных людей этическая интуиция.