Затерянный остров и другие истории

Теплый мягкий нос продолжал прижиматься к уху мальчика. Казалось, лошадь все поняла. Джеки осенило: он привяжет фонарь на шею лошади. Но тут же осекся: а чем же он привяжет? Ни уздечки, ни повода на ней не было. И снова его осенила счастливая идея, и уже через несколько секунд он претворил ее в жизнь. Стянул с себя куртку, накинул лошади на шею так, что рукава свисали вниз. Один рукав продел в кольцо, служившее ручкой у фонаря, и завязал оба узлом. Лошадь подняла голову, и фонарь закачался под ее теплыми нежными ноздрями, рассыпая вокруг четкий, яркий свет.

— Поднимись теперь наверх, старушка Серая! Наверх! — закричал мальчик из последних сил, знакомо цокая языком, понукая лошадь идти. — Иди наверх! Иди к опасному месту, Серая, больше никуда. К опасному месту, быстро! Н-но, пошла!

Животное повернулось и медленно стало подниматься по раскрошившемуся выступу скалы, покрытому землей.

Джеки напряженно, до рези в глазах вглядывался в ее силуэт, пока фонарь не исчез за крутым поворотом. И тогда колени его подкосились от боли, а плечи, прикрытые лишь тонкой рубашкой, свело от холода, и постепенно они потеряли чувствительность. Съежившись, он осел, обмяк, снова превратившись в комочек, и закрыл глаза.

— Знаешь, отец, я что-то волнуюсь за Джеки, — сказала миссис Морен, когда они сели ужинать без мальчика. — Как он ушел с фонарем, так больше не возвращался, а ночь на дворе такая страшная, не случилось ли что с ним.

— Ну что может случиться? — откликнулся мистер Морен. — Фонарь-то над этой чертовой ямой горел, когда мы шли по льду через реку.

— Тогда почему же Джеки еще не вернулся? — сказала миссис Морен. — К Энди так поздно он никогда не заходит. К ужину он всегда вовремя. Мне это не нравится, Том, право слово. Ночью в такую погоду он должен был идти прямо домой, больше некуда, опасно. Ты послушай, какой ветер…

Пока она говорила, буря увивалась вокруг излучины реки, а дом так и дрожал от неистовых порывов ветра. Том Морен отодвинул стул и поднялся, оставив ужин недоеденным.

— Ты права, — сказал он, влезая в теплую куртку. — Я пойду на берег, посмотрю, что там. Ага, вот и Элик со стариной Маком, — услышал он громкий стук в дверь. — Они говорили, что зайдут после ужина потолковать со мной.

Тут дверь распахнулась, и в комнату втиснулся великан-десятник в сопровождении старины Мака.

— Слышь, ребята, мой парень не вернулся домой, и его мать волнуется за него. Пошли пройдемся по берегу, поищем его, а?

— Что! — взревел великан-десятник. — Наш Блуждающий Огонек на дворе в такую бурю? Конечно, мы идем с тобой, Том. И немедля, сию минуту. Поспешим, ребята.

И Элик Дункан снова шагнул за порог, его обычно веселое лицо тревожно нахмурилось.

— Фонарь на месте, порядок! — закричал он, когда они приблизились к роковому месту на берегу.

Он на несколько ярдов опередил отца Джеки и старину Мака. Но вдруг словно остолбенел, у него вырвался длинный свист, потом крик:

— Чтоб меня черти забрали! Поглядите-ка, ребятки!

Проследив за его испуганным взглядом, они увидели на самом краю обрывистого берега старую серую лошадь с опущенной низко головой, стоящую спиной к ураганному ветру, а на шее у нее куртку мальчика, на рукавах которой, завязанных узлом, висел горящий фонарь.

Том Морен первым подскочил к лошади.

— Мать была права! — закричал он. — С Джеки что-то случилось! — И он как безумный стал шарить вокруг.

— Послушай, Том, — сказал великан-десятник, — не надо терять головы, возьми себя в руки. Уж коли эта лошадь поняла, что должна стоять здесь и ждать мальчика, стало быть, у нее хватит ума, чтоб помочь нам найти его. Давай сделаем вид, что ведем ее домой, и посмотрим, что она станет делать.

И, сняв фонарь, завязав потуже рукава детской куртки вокруг ее горла, он взялся за них, как за повод, и заставил лошадь идти за собой. Они спустились с берега подальше от опасного места, обогнули выступ скалы, вышли на пешеходную тропу и прошли по ней ярдов пятьдесят. Но тут лошадь остановилась.

— Н-но, пошла! Давай, давай! — подгонял ее великан-десятник, дергая за рукава куртки.

Но лошадь стояла не двигаясь, дальше идти она отказывалась.

— Клянусь, наш Блуждающий Огонек где-то здесь поблизости. Джек! Эй, Джек! — закричал он.

Том Морен не мог кричать, у него сдавило горло. Он был просто не в силах произнести имя сына.

— Джек, Огонек, где ты? — продолжал звать Элик Дункан.

Ответа не было.

Тем временем старина Мак обшаривал все ложбины по одну сторону дороги, а отец Джеки пристально вглядывался во все скалистые выступы с другой. Вдруг он остановился, перегнулся через край одного уступа и, напрягая зрение, которое любовь сделала особенно острым, разглядел где-то далеко внизу маленький темный комок.

— Ребята, тут что-то лежит… — позвал он срывающимся голосом.

Элик Дункан спрыгнул на уступ, перегнулся, какие-то странные звуки вырвались из его горла, и с леденящим страхом на сердце, никогда доселе не ведавшем страха вообще, он опустил свою тяжелую руку Тому Морену на плечо и сказал:

— Обожди здесь, Том. Я спущусь. Лучше я первый спущусь туда.