Затмение

– Николас очень плохо себя вел и его нужно наказать. – Она старалась, чтобы голос звучал как можно строже. – Я его обязательно…

Сирена не успела закончить фразу. Тело мужа дернулось, по нему пробежала дрожь, он выкрикнул ее имя, а потом затих, отпустил ее бедра и откатился на другую сторону кровати.

Николас лежал на спине, тяжело, прерывисто дыша. Спустя некоторое время он протянул руку и нежно коснулся плеча Сирены.

– Это было чудесно, – шепнул он.

– Только не для меня, – пробормотала себе под нос Сирена, вылезая из кровати.

– Что ты сказала, дорогая? – Николас сел в постели.

– Мне тоже, – солгала она из ванной комнаты, не зажигая свет, чтобы он не мог видеть выражение лица и прочесть свой приговор в ее глазах.

– Не терпится поскорее увидеть Чарли, – крикнул он в открытую дверь.

Не слушая его, Сирена ступила в убежище душевой, где вода, заглушив его слова, охладила ее жаркую плоть. Смывая с бедер сперму Николаса, она молила, как обычно, чтобы Господь послал ей ребенка. Нужно было обязательно подарить Фрейзер-Уэсту наследника – это стало бы гарантией надежности их брака, а ей дало бы возможность избегать ненавистных супружеских отношений.

Николас чуть не опоздал на единственный рейс до Кингстона.

На полпути к аэропорту он вдруг вспомнил, что оставил дома свой паспорт. Сирена, сидевшая за рулем, на предельной скорости помчалась домой. К тому времени, когда они наконец прибыли в аэропорт, самолет уже был готов к взлету.

Николас выскочил из машины с раскрасневшимся лицом, похожий на школьника, возбужденного тем, что первый раз сбежал с уроков.

– Желаю хорошенько повеселиться. Передай привет от меня Чарли, – крикнула вслед Сирена.

Муж подбежал к небольшому шестиместному самолету и, взобравшись на борт, послал ей оттуда воздушный поцелуй, крикнув:

– Береги себя! Увидимся послезавтра в Лондоне. – Слова его потонули в шуме мотора.

Сирена махала вслед воздушному такси, пока самолетик не скрылся из виду, а затем неторопливо поехала к вилле «Коралита», беззвучно молясь, чтобы Ройоль был дома один.

Днем дом выглядел совсем другим, меньшего размера и не таким уединенным. Возможно, он принадлежал к тем таинственным домам, что оживают только ночью или в снах, подумала Сирена, подходя к открытой двери. Черно-белая пушистая кошка, лениво зевнув, оглядела ее глазами почти такого же цвета, как глаза Ройоля. Сирена наклонилась, чтобы погладить ее, но та, презрительно махнув хвостом, удалилась.

– Она признает только меня, – сказал словно выросший из-под земли Ройоль.

На нем была длинная белая полотняная рубашка, почти доходившая до колен. Солнечные лучи пробегали по его телу. Под полупрозрачной тканью он был абсолютно голый. Услышав голос хозяина, кошка остановилась и, повернувшись, медленно пошла обратно.

Дойдя до его обнаженных ног, кошка стала тереться об них. Наклонившись, Ройоль поднял кошку, погладил ее по голове, а та, уютно устроившись у него на руках, довольно замурлыкала.

Отведя глаза от кошки, они одновременно посмотрели друг на друга.

Сирена слышала биение своего сердца – оно отдавалось в ушах.

– Николас улетел в Майами, – выпалила она. – Я… – Она замолкла, подыскивая подходящие слова: – Я пришла, надеясь застать тебя дома.

Она вдруг впервые заметила в его удивительных глазах золотые крапинки и почувствовала страшную робость, но назад пути уже не было.

– Мне хотелось увидеть тебя еще раз до отъезда из Порт-Антонио.

– Когда ты уезжаешь? – спросил Ройоль.

– Завтра вечером. – Голос ее – почти шепот – прозвучал напряженно и хрипло.

Ройоль бросил кошку. Та приземлилась с негодующим мяуканьем и юркнула в кусты.

Ничего не говоря, он раскрыл объятия, и Сирена упала в них. В нос ударил сильный запах мускуса, и хотя раньше она не знала этого запаха, но, вдохнув, вдруг почувствовала себя дома. Она уткнулась лицом Ройолю в шею. Кожа была теплая и немного колючая.

– Ты сегодня не брился? – шепнула Сирена.

– Нет. Тебе это мешает?

– Как когда, – пробормотала Сирена.

Он отстранил ее от себя на расстояние вытянутой руки, затем коснулся указательным пальцем кончика ее носа, обвел контур пухлых губ. Длинные тонкие пальцы, на темной ладони белеют четкие линии.

– Ты очень красива, Сирена, – свои слова он, словно подтверждая, сопроводил кивком. – Когда я впервые увидел тебя – тогда, в день урагана, то подумал, что прекраснее не видел никого.

Сирена густо покраснела и опустила глаза. Мужчины часто говорили ей комплименты, но этот мужчина отличался от других. От его руки шла приятная прохлада.

Будто прочитав ее мысли, Ройоль сказал:

– Холодные руки – горячее сердце.

– Не всегда, – ответила Сирена, вспомнив множество мужчин с холодными руками и с не менее холодными сердцами.

Он удивленно приподнял брови и несколько понизил голос:

– Такая молодая и такая циничная.

– Нет, просто реалистка, – ответила Сирена, улыбаясь.

В эту минуту она была необыкновенно хороша, и в выражении ее лица крылось нечто, чего он не мог полностью понять – удивительное сочетание зрелости и невинности. Это еще больше возбуждало его. Слегка наклонив голову, Ройоль нежно сжал ее руку.