Затмение

Бабочки между тем всполошились неимоверно. Они потеряли плавность хода и словно мухи стали резко прочерчивать хаотичные линии в воздухе, оставляя за собой шлейфы из разноцветной пыльцы. У меня закружилась голова. Я отложил сачок в сторону и перестал охотиться. Присев на густую мягкую траву, я обнял свои колени двумя руками и, положив на них подбородок, принялся наблюдать за этим чешуекрылым безумием. Взгляд мой самопроизвольно стал перескакивать с одной бабочки на другую. Если бы кто-нибудь увидел, с какой бешеной скоростью в это время бегали мои глазные яблоки за опущенными веками, то немедленно бы разбудил меня и принес стакан воды. Но никого рядом не было, и я продолжил то ли спать, то ли мучительно бредить.

Снова осматриваюсь в зале. Не без удивления отмечаю наличие в клубе нескольких спокойных столиков. Там сидят ещё трезвые люди; почему-то испытываю за них неловкость; сочувственно машу им рукой. Минут через пятнадцать возле меня появляется веселая симпатичная барышня. Желает познакомиться и пообщаться. Не возражаю. Чем занимаюсь? Разведкой. Ух, ты, очень интересно! Но, когда выяснилось, что речь идет о разведочной геофизике, ей стало не то чтобы «очень интересно», а вроде как даже скучно. Пойдем лучше танцевать, говорит. Мой уклончивый ответ устроил её еще меньше, чем рассказ о вихревых и магнитных аномалиях. «Ну, и дурак!» – сказала она. Не возражаю.

Девушка ушла. А жаль: я начал уже лелеять надежду на то, что ощущение неуюта и моего бессмысленного нахождения в этом месте с её появлением вот-вот рассеется. Но, нет – оно только укрепилось. И дело было, очевидно, во мне. Я знал, что нужно как-то соответствовать обстановке, но пока ничего не получалось. Чувствовал себя виолончелистом, пришедшим в баню во фраке со своей виолончелью и прямо так, не раздеваясь, вошел с ней в парилку. А там люди с вениками… и я такой. И понимаю, что не к месту, и разделяю осуждающие взгляды. Но я с другом. Он любитель пара, я – нет. Я пожертвовал для него своим временем, но виолончель, братцы, не отдам, не просите. И просить, говорят, не будем – сломаем о твою голову. Позвольте, отвечаю, я же никого не трогаю и на веники не претендую. Они – мне: «Пейзаж портишь». Ну, что ты с ними будешь делать? Стал сопротивляться. Пустил в ход смычок. Если бы не подоспевший Ленский, принялся бы разматывать еще и струны. Короче, всех разогнал.

Ух, что-то мне жарко. Совсем взопрел. Еще бы – попробуйте во фраке в бане не взопреть…

* * *

– Фил!.. Фил!.. Эй, Филипп, очнись! – пытается привести меня в чувство Володька. – Да ты, ваше сиятельство, никак выпивал тут без меня?

– Я не пил. На меня надышали, – говорю я и убираю со своего плеча его тяжелую лапу. Медленно возвращаюсь в реальный мир, оглядываю себя и вижу, что фрака на мне нет. Смотрю по сторонам – и виолончель тоже исчезла. Все-таки спёрли.

– Пошли, пересядем на улицу, – предложил Володька. – Там тише и дышать легче.

Понуро опустив голову, я стал просачиваться сквозь толпу из любителей танцпола и зигзагообразно огибать столики. Пока я так курсировал, в голове непроизвольно нарисовался вопрос: любопытно, а кому принадлежат эти ослепительно белоснежные длинные ноги, семенящие между мной и Ленским? Не скажу, что ответ в эту минуту для меня был более важен, чем сами ноги: именно благодаря этим маячкам я не сбился с пути в угаре клубного тумана и выбрался наружу.

Кислород мне был необходим как воздух. Я стал глотать его как рыба, которую выбросило на берег и теперь она даже не дышит, а, причмокивая губами, буквально откусывает большими ломтями этот воздух. Отдышавшись, я почувствовал, что мои бабочки начали затихать и словно опадающие листья плавно опускались на полевые цветы.

– Я ухожу, – формально буркнул я себе под нос и повернулся в сторону пешеходного перехода с твердым намерением уйти.

– Стоять! Раз уж ты согласился на этот эксперимент – доведи его до конца, – скомандовал Володька и, надавив руками мне на плечи, усадил меня за новый столик под навесом при входе в клуб. – Куда ты пойдешь? Это же просто неприлично: я же вас еще не познакомил. Вот, пожалуйста, это Фил – мой друг и по совместительству эксперт в области зондирования Земли. Фил, это…

Возникла пауза.

– Светлана, – помогла ему обладательница длинных ног.

– Да, Фил, это Света. Она лингвист, – подтвердил её показания Володька.