Заточенная в Золотой Клетке (СИ)

- Прости, пожалуйста… - выдохнул Эдвард, опуская руку, и с мольбой смотря в глаза девушки.

- Нет, это ты прости. Я просто…не понимаю… - Белла покачала головой, робко смотря на Эдварда, и осознавая свою ошибку. Ей не стоило срываться на него. Он действительно пережил намного больше, чем она, он потерял своего ребенка, свою дочь. И тем более, он свернул с этого гиблого пути, он справился, спасся от последствий. Он перед ней сейчас, здоровый и сострадающий. Он приложил все силы, что бы рассказать свою историю, и она должна завершить свою.

- Никогда не поймешь! Я не позволю! – уверенно отозвался Эдвард, прикасаясь пальцами к щекам своего Ангела – Никому и никогда не позволю довести тебя до такого состояния!

- Я тоже – млея от его прикосновений, и тая от сладостных ощущений, прошептала Белла – Никому не позволю сделать тебе больно!

- Ты можешь причинить мне боль Белла, - медленно произнес Эдвард, молясь, что бы этого никогда не случилось – Больше мне бояться нечего!

Белла покачала головой, вспоминая про Чарли, Таню, Элис…сколько же бед может обрушиться на человека в этом мире?

- Твой отец ничего мне не сделает! Ни мне, ни тебе, ни кому-либо ещё! Мы посадим его, обещаю! – угадывая мысли девушки, сообщил Каллен, не переставая пальцами ласкать кожу на лице девушки - Обязательно посадим!

- Ты не сможешь ничего доказать – снова качнув головой, горестно изрекла Белла, и вздрогнула будто бы от удара. И удар был – удар воспоминаний обрушился на её сознание.

- Мне и не нужно ничего об ЭТОМ доказывать, - произнес мужчина – Но я хочу знать, что тогда произошло! Пожалуйста…

Он знал, как много просит у Беллы, но уговаривал себя, что это для её же блага. Особо трудно ему пришлось, когда он увидел в глазах девушки смертельный страх.

- Бэмби, все хорошо! – в который раз повторил он, прижимая Беллу к себе, и позволяя спрятать лицо на своей груди. Он знал, что так она чувствует себя в безопасности. Что же, сейчас это все что он может сделать. Ей придется вспомнить и помучаться – от мысли о её мучениях Эдварду становилось плохо, но он ничего не мог поделать. Она и так слишком долго бежит от своего прошлого. Нужно научить её отпускать его, отпустить…Чарли закончит жизнь в адском пекле, но он не позволит Белле нести на себе груз от поступков отца всю жизнь. Он избавит её от этой боли, обязательно избавит!

- Мне было одиннадцать… - начала Белла дрожащим голосом, пока её пальцы цеплялись за рубашку Эдварда, крепче прижимаясь к нему. – Рене ушла в ночную смену, а я осталась учить итальянский. Чарли нарушил мой урок, возвращаясь раньше обычного,…я думала, что он был на работе, но как оказалось, он вернулся после очередного бара. Меня отвлек запах спиртного, и он же вынудил обернуться на вошедшего… - она задрожала, и Эдвард чуть крепче обнял её, вселяя в неё уверенность, и надеясь, что забирает боль.

- Это прошло, закончилось. Это никогда не повторится! – произнес он, запечатляя на макушке девушки поцелуй

Она кивнула, и треснувшим от боли голосом продолжила:

- Он был настолько пьян, что вряд ли понимал что делает. Сначала он позвал меня, но я вжалась в кресло, в надежде, что он не заметит меня. Я боялась его, особенно когда мамы не было дома. Каждый раз он изощрялся, делая нам все больнее. Вдвоем мы умудрялись как-то держать оборону, но в одиночку…от ужаса я тогда сжалась, словно от холода. Наивно было думать что среди белых мебельных чехлов – мы переезжали, кажется – он не найдет меня даже под спиртным. Поэтому через пять минут я оказалась на полу, а не на кресле…. – Белла часто задышала, снова прерываясь, и вжимаясь лицом в груди Эдварда, и слыша биение его сердца. Этот звук немного успокоил её, да и его поглаживания и объятья сыграли свою роль. Передохнув пару минут, она нашла в себе силы заговорить:

- Он спросил, почему я не отзываюсь на его зов, рывком поднимая меня с пола. Я помню, что тогда мне было больно, даже показалось, что он вывернул мне руку. Я не отозвалась, и, кажется, это очень сильно взбесило его, потому что пощечина не заставила себя ждать. Он повторил вопрос, и вновь не дождавшись ответа, наказал меня за молчание очередным ударом по лицу. Когда он снова поднял меня, я увидела что он не только зол и пьян. В нем было что-то ещё, что-то страшное и непонятное. Он смотрел на меня очень странно, а когда я поняла что значит этот взгляд было слишком поздно! – тело Беллы начинало содрогаться от рыданий, и Эдвард ощутил на своей рубашке влагу. Белла не билась в истерике, как после кошмаров, лишь вздрагивала, и, глотая слезы, продолжала говорить. Ему было так больно за неё, что кажется, его сердце пропустило удар или два, соболезнуя свой маленькой девочке. Зачем он заставил её пойти на это? На эти пытки, на эту боль?