Затон

Когда на одном из банкетов, данных самарским купечеством в честь воинов-освободителей и вновь образованного Комуча, присутствующие, повинуясь патриотическому призыву: «Как предки наши, как Минин с Пожарским…», – пустили по кругу шапку, Арсений бросил в нее эту пресловутую расписку.

Арсений, я не понимаю, теперь-то что нам мешает ехать? – Анна сердилась, совершенно не понимая мотивов, которыми руководствовался муж. – Или ты полагаешь, что Комуч – это…

Менее всего я намерен полагаться на деятелей из Комуча, – перебил ее муж. – Ты только посмотри на них, да они же все…

Тогда я тем более тебя не понимаю. У нас появились кое-какие деньги. Всего неделя, и мы в Харбине. Я уже все разузнала. Мы сможем прекрасно там устроиться. Ты начнешь там новое дело…

Нет. – Арсений покачал головой. – Я на это уже не способен. Я уже старик. Я очень устал. Безумно устал. Я способен вести только жизнь человека, вышедшего на покой. А на это нам денег не хватит.

Не клевещи на себя, – возмутилась Анна. – Тоже мне, старик в сорок три года…

У меня нет сил. Видимо, слишком много душевной энергии было растрачено, как оказалось, впустую. Поверь, я нисколько перед тобой не рисуюсь. Ведь я работал не только для себя, не только для своей семьи, но, как это ни выспренно звучит, и для родины. А выяснилось, что я… паразит. А я-то думал, что делаю нужное и важное дело для России, для русского народа. – Арсений горько улыбнулся собственной наивности. – Черты, характерные для времен экономического бума: предприимчивость, трудолюбие, добросовестность, склонность к творчеству я принял за черты национального характера. – Он снова усмехнулся. – Перепутал обстоятельства времени и обстоятельства места. Главная наша черта – зависть. Вот она-то и движет нынче русскую историю. Горько на пятом десятке лет вдруг обнаружить себя паразитом. Значит, всякие там деятели, за всю свою жизнь палец о палец не ударившие, ни одной материальной ценности не создавшие, не паразиты, а я, работая с двенадцати лет, умудрился стать паразитом. Нет… После такого удара я никогда уже не смогу вновь встать на ноги. Да и не хочу. Тем более в чужой стране. Нет…

Черт возьми, Арсений! – взъярилась Анна. – Да нельзя же так раскисать! Если не хочешь бежать, борись! Запишись в Добрармию, к Деникину, займись еще каким-нибудь делом, только не кисни! И если тебе ради этого надо будет оставить нас, я тебя пойму. Это совсем не то же самое, что отправить нас в Кинешму, а самому сидеть здесь и дожидаться смерти. Делай же что-нибудь, в конце концов!